– А что за наказания тут за три замечания? – так же шепотом спросила я у нее.
Светлана бросила на меня испуганный взгляд и, делая вид, что занята работой, быстро проговорила:
– Если сможешь, приходи сегодня ко мне. Только так, чтобы никто не заметил. Расскажу.
Конец смены был предсказуем. Когда все собрались, чтобы покинуть подвал, ко мне подошла Ивана и торжественно громко объявила:
– За невыполнение дневного плана ты получаешь третье предупреждение!
Среди женщин появилось движение, и я поймала на себе несколько сочувственных взглядов. Впрочем, остальные смотрели с плохо скрываемым злорадством. На уродливом лице змеюки тоже появилась ехидная усмешка. Светлана выглядела расстроенной и виноватой, хотя ее-то я точно ни в чем не винила.
Если Ивана думала, что я забьюсь в истерике от ее сообщения, то очень сильно ошиблась. С гордо поднятой головой я первая покинула подвал.
Филипп ждал меня в холле, и я с удовлетворением и даже злорадством подметила, как все повалились на колени при виде его. Он даже не посмотрел на горстку уродливых созданий, молча развернулся и пошел вперед, подразумевая, что я последую за ним.
По пути домой меня не покидали мысли, зачем он так возится со мной, чего опасается? Очередного ночного покушения? Так я не собираюсь больше шляться по коридору по ночам, кто бы там меня ни призывал и чьим бы голосом. Боится, что сбегу? Так сам сказал, что это невозможно. Тогда, зачем? Из жалости? Нужна она мне больно!
– Я получила третье замечание, – сообщила будничным тоном, когда мы остановились у двери в мою комнату. Каждый вечер Филипп провожал меня, но внутрь не заходил. Через какое-то время возвращался, чтобы вести меня на вечернее обследование.
Филипп дернулся, как от удара, и испуганно взглянул на меня. Я старалась стоять прямо и смотреть ему в глаза, хоть постепенно от его вида страх заползал в душу. Впервые я так явно испугалась предстоящего наказания.
Я наблюдала, как он пытается взять себя в руки, и видела, что получается это с трудом.
– Переодевайся, я скоро вернусь, – наконец проговорил он. Потом развернулся и быстро зашагал по коридору.
Неизвестно почему мне вдруг стало так грустно и одиноко, хоть реви белугой. Сейчас бы посидеть с Раей на ее кухне, поболтать, посплетничать… А вместо этого я тут, еле держусь на ногах от усталости, пальцы на руках горят, как будто я ошпарила их кипятком, все тело ломит, словно мне исполнилось сто лет.
Внезапно стало так жалко себя, что я разрыдалась. Только сейчас я осознала, как много значит свобода. Да, я похоронила единственного родного человека, горевала по нему, но я была свободна. Делала, что хотела, ходила, куда желала, ела, когда и что вздумается. А тут… Тут я почти не ем, сплю мало, ничего, кроме подвала, кабинета врача и своей комнаты не вижу. А как я соскучилась по дневному свету, одному Богу известно! Как же случилось так, что я разом потеряла свою жизнь, не умерев при этом?
Я