Бывший муж предлагал ей своего психотерапевта. (О боги! Оказывается, они с транссексуалом ходят к психотерапевту!) Марьяна отказалась. Сама мысль, что ей придется рассказывать чужому человеку о своих взаимоотношениях с матерью или ее бойфрендами, о своих липких снах, угрюмом просмотре порно или слезах о прекрасной осени в девятом классе, была ей невыносима. Рассказывать кому-то о том, что ты прячешь даже от себя…
По вечерам она смотрела старые фильмы Антониони, читала незамысловатые саги Кейт Аткинсон и листала Фейсбук, где была зарегистрирована под дурацким именем Марьяша Ниочем. Ей и вправду иногда казалось, что она совсем ни о чем.
Между тем, это было не совсем так. Марьяна за эти десять лет сделала громкую журналистскую карьеру и уверенно вошла в пятерку лучших. С ее мнением считались, часто цитировали и даже приглашали в эфиры больших каналов. Конечно, аутичность, закрытость и нежелание примкнуть к какой-либо части журналистского сообщества не шли ей на пользу. Ее не любили, сторонились, считали выскочкой и почти фриком. Даже красота ее раздражала мужчин, потому что очевидно диссонировала с повадками: нежелание воспользоваться таким очевидным ресурсом окружающие считали снобизмом и высокомерием. И только Мурик обожал ее без всяких «но» и экивоков. Мурик был для нее почти подружкой, так как никогда не посягал ни на тело, ни на мысли. Ему достаточно было своего практически ежедневного медийного улова. О боги, боги мои, Мурик и вправду был полон тщеславия. Больше славы его интересовали только деньги. Неудачный и весьма короткий брак только укрепил его в мысли, что женщины – не его гаджет.
…Все началось с Нового года. Она ездила к матери в Конотоп. Не надо было ехать. Но перспектива встретить праздник вдвоем с сыном в гулкой пустой огромной квартире пугала. Хотелось тепла, защищенности, подарков. Она вспоминала зиму 2007-го и не могла понять, как выжила в те холодные, подсасывающие голодной тоской месяцы, как после развода едва удержалась от желания броситься в беспамятный, злой загул. Просто был ребенок, надо было привыкать быть одной, зарабатывать и выключать ночник у холодной постели.
Конечно, знала: позови она Романа – вернется. Но звать было так же смерти подобно, как подобен смерти утренний предрассветный холод, когда на работу к 9.00 и «кторебенкапотащитвсад».
Рома предложил нанять няню. Она отказалась. Марьяна понимала, что согласие на все его предложения делает это расставание фиктивным, а ей хотелось разрыва. Она не любила эту «дружбу» после расставания, эту безупречность в стиле «мы же нормальные люди». Она знала, что она – не нормальная, и не хотела включаться в эти тягостные игры.
Новый год в Конотопе был суперидиотской идеей. С какой стати она решила, что мандарины, родители и «Ирония судьбы» – это «так мило»? В полпервого было все съедено, тошнило от «Киевского торта» и бессмысленных разговоров о «киевских сволочах».
Тима