– Но я чувствовала, что что-то не так. Я же это не придумала, хотя врачи считали иначе.
Я была с ней согласна. Боль не может возникнуть сама по себе, у нее всегда есть причина.
В третий раз мать не вытерпела и потребовала, чтобы врачи все-таки назначили лечение.
– Если вы снова предложите мне забрать дочь в таком состоянии домой, я подам жалобу!
Полнедели спустя терапевт все же признался, что они исчерпали все возможности. В тот же день у Полин начались судороги.
– Я знала, что мне еще не время ехать домой.
Это случилось, когда Полин собрала вещи и заглянула напоследок в ванную. Сидя в инвалидной коляске, она чистила зубы, когда ей вдруг стало плохо. Комната закружилась перед глазами.
– Все потемнело, будто я въезжаю в туннель. Я очень испугалась.
Что было дальше, Полин не помнила. Очнувшись, она поняла, что по-прежнему находится в ванной, только не в кресле, а на полу. Кто-то стаскивал с нее больничную пижаму. Ее ощупали теплые ладони, потом игла больно ужалила плечо. Пол почему-то был мокрым, чуть позже Полин поняла, что лежит в луже собственной мочи. Вокруг были чужие люди, и Полин, стесняясь своей наготы, искала в толпе знакомое лицо. Наконец она увидела медсестру и, невольно попытавшись вырваться из чужих рук, попросила ее прикрыть.
Полностью очнулась она уже в постели. И тут все началось снова.
– Я словно тонула, и из меня высасывали жизнь. Перед глазами почернело, я поняла, что сейчас снова потеряю сознание. Я пыталась удержаться. Хотела сказать медсестре, но не вышло. Тело онемело, кто-то надел мне кислородную маску. Было очень больно. Врачи думали, я в обмороке, но я-то все чувствовала! Слышала, как они разговаривают. Медсестра сказала, у меня нет пульса. Все вокруг затряслось, а потом потемнело. Не знаю, сколько это продолжалось. Когда я очнулась, рядом сидела мама. Я была так рада ее видеть…
Мать забрала Полин домой. И там нагрянул третий приступ.
– Она резко побледнела и затихла. Упала на кровать. Задергалась – сперва руки задрожали, потом все остальное, сильнее и сильнее. И перестала дышать. Прошло минут десять, хотя, наверное, на самом деле меньше. В конце концов она хрипло, как-то ужасно выдохнула. И замерла. Если и спала, это был ненормальный сон. Как мы ее ни трясли, разбудить не смогли.
Полин этого не помнила, так же как и все последующие приступы, не отпускавшие ее всю ночь.
Во время рассказа я то и дело задавала вопросы, уточняя малейшие детали. «Нет, в семье не было случаев эпилепсии. Да, родители развелись, очень давно. Да, мне нравится моя работа, жду не дождусь, когда смогу вернуться».
Мать порой вмешивалась:
– Разве этого нет в ее медкарте? И какое отношение к болезни имеет мой развод? Неужели судороги как-то связаны с инфекцией двенадцатилетней давности?
– Все может быть. И я лучше пойму историю болезни, если услышу ее непосредственно