Прощай, мой друг, душа моя влекома.
На поприще быв случаем избран,
сил благостных я исчерпал лишь малость,
и все протекшее отрочеством казалось.
И дом мне виделся, и давние картины,
и помнил я мелодию одну,
тот голос, милый мне, почти неуловимый,
когда сквозь дрему отходил ко сну.
1973
«Снова полночь и кругом…»
Снова полночь и кругом
Тишина – ни зги, ни стука.
Ах, о чем ты? Ни о чем.
Говор, говор, и колес
перебор неторопливый.
Ах, куда все унеслось?
Старый мельник молчаливый,
свет, трепещущий в окне.
Бой часов. Ужели мне?
Запах пряников и тмина,
скрип шагов и различимы
стрелки в крохотном окне.
Бой часов. Ужели мне?
1973
«В пространствах кипящих, меж звездами рея…»
В пространствах кипящих, меж звездами рея,
проносится молча комета Галлея.
И притчей, надеждой широт и экваторов,
все та же надежда в бессонных локаторах.
Как призрак, летящий межзвездною лодкой,
все ближе и ближе сиянье Когоутка.
Надежда и призрак. И руки «Скайлэба»
лелеют и гладят зовущее небо.
Надежда как Солнце! Ужель вероятий
нарушена вечность, табу и проклятий?!
И сказкой, прощеньем, томленьем былого
летит над Землею межзвездное слово.
И там, где влачили судьбу фарисеи,
межзвездное слово зовет и алеет.
Проносится ветер – могучий и свежий —
над лоном притихших пяти побережий.
Комета Галлея, сиянье Когоутка —
так млечною россыпью разум разоткан!
И пристально шарят тревожное небо
могучие руки другого «Скайлэба».
1973
«Милый мальчик, полуденный сон…»
В. Р.
Милый мальчик, полуденный сон
навевает беспечная лира;
все я вижу – не я ли в боа голубом,
тихий мальчик нездешний с глазами Шекспира?
Как ступаешь ты тихо, прозрачно, легко,
как твой лик по-сократовски строг и античен,
о, чьи мысли твое увенчали чело,
нерасчетливый, милый, земной Беатриче!
И слышу я, оставшийся в тумане, —
ступаешь ты по золотистым струнам;
так шум дождя, подобно древним рунам,
звучит в душе светлей и неустанней.
Два близнеца, два отрока, два сына,
так мы бежим, смеясь или играя.
О Судный день, где осень золотая
в багровой мгле закатного кармина!
1974
«Когда скорбей тяжелые рои…»
Когда скорбей тяжелые рои
дохнут из тьмы мне вьюгою кромешной,
придете ль вы с прощением сердешным,
о бедные прообразы мои?!
Минуты… Что ж, отмерены оне,
и