На святках Бутылочка был у Леньки в гостях. Мальчики пошумели, поиграли, потом забрались с ногами на стулья и долго разглядывали картинки в журналах. В одном из журналов была напечатана фотография: Николай II на фронте награждает группу солдат Георгиевскими крестами. Сережа прочитал подпись под картинкой, помолчал, усмехнулся и сказал:
– Скоро ему полный каюк будет.
– Кому? – не понял Ленька.
– А вот этому, – ответил Бутылочка и не очень почтительно потыкал пальцем в самую физиономию царя.
– Почему каюк? – опешил Ленька.
– А вот потому…
Худенькое лицо Бутылочки стало серьезным и даже зловещим.
– Побожись, что никому не скажешь.
– Ну?
– Что «ну»? Ты не нукай, а ты побожись.
– Божиться грех, – сказал, поколебавшись, Ленька.
– Ну ладно, можешь не божиться. Скажи тогда: «честное слово».
– Честное слово.
– «Никому не скажу»…
– Никому не скажу.
– И крёстненькой не скажешь?
– И крёстненькой…
Тогда Бутылочка оглянулся, вытаращил глаза и зашипел:
– Царица у нас шпионка. Не веришь? Какая? А вот такая – Александра. Она через Распутина все военные тайны своим немцам передавала…
– А цагь? – прошептал Ленька, бледнея от одного сознания, какую страшную тайну он на себя берет.
– И царь тоже хорош. Вот увидишь, скоро они все полетят кверх кармашками… Только ты, Леша, смотри никому не говори.
– Я не скажу, – пробормотал Ленька.
Однако беречь Сережину тайну Леньке пришлось очень недолго. В феврале застучали в городе пулеметы, замелькали красные флаги, банты. Новое слово – «революция» – ворвалось в Ленькину жизнь.
Свергнутого царя ему не было жаль. В первый же день, отправляясь в училище, он нацепил на фуражку красную ленточку.
Царя не стало, появилось правительство, которое называлось Временным, но в Ленькиной жизни и в жизни его семьи мало что изменилось.
Мать бегала по урокам. Как и прежде, к ней приходили ученики – большей частью маленькие девочки с огромными черными папками «Мюзик». Девочки без конца разучивали гаммы и упражнения – мешали заниматься, читать, учить уроки. Зубы у матери по-прежнему болели. И по-прежнему в комнатах пахло чесноком и ландышем.
А в городе и в стране уже ни на минуту не утихал свежий ветер. Конечно, Ленька не понимал и не мог понять всего, что происходит в мире. Ему в то время не было еще девяти лет. Он видел, что начавшаяся в феврале веселая жизнь – со стрельбой, флагами, пением «Марсельезы» и «Варшавянки» –