Нет, правда, как все-таки хорошо на свежем воздухе! И солнце уже не такое горячее. Похоже, к вечеру дело идет. А небо… Такое синее! Бездонное… И где-то на невозможной высоте птицы летают. Маленькие живые точки. Ав так и не научился их различать. Ну, сову от сойки он, положим, всегда мог отличить. Сову он ни с какой птицей не спутает. Или журавля. А что это точно – сойка, а не какая-нибудь иволга или еще какая-нибудь мелочь, ручаться уже не станет…
Бывает ли что-нибудь вкуснее запаха жареной рыбы? Вдобавок еще если слышишь родные голоса. Юи, кажется, в саду смеется… Не угадал: это Юлия. Только она умеет так смеяться. До слез. За этот смех Юи ее и полюбила. Ну, не только за смех, конечно… А вот это – уже Мария. Точно, рыбу жарит. Что, опять Луис куда-то пропал?
– Так он же еще с вечера сговаривался с Гавриилом на весь день уйти на рыбалку. И что она меня все время муравьями попрекает?
Мысли Ава плавали в пустоте, как те два маленьких облачка, за которые зацепился его взгляд. —
– Я уж сто лет про муравьев не вспоминаю.
Было хорошо и ничто не болело. Сначала подумал было, что мигрень начинается. Но нет, обошлось.
– А с двумя головами это, конечно, сегодня сильно вышло. Ужас ведь, как испугался. Думал – все, конец пришел. Как та девчонка сказала, – шоколад? Чудно, а ведь запомнил. И даты жизни Элазара… Нет, даты забыл. А вот что ему голову отрезали, это я Михаэлю обязательно скажу, когда приедет. Обещал вроде к воскресенью…
Ав блаженно зажмурился. Как приятно было вот так – свободно развалиться на лавочке под старым платаном и ждать, когда Мария позовет всех ужинать. Дышать полной грудью и знать, что ничего плохого не случится.
В принципе, ничего страшного не было в том, что Ав закрыл глаза. Просто думать после этого он начал по-другому. Впрочем, тому, что стало с ним происходить, трудно подыскать подходящее слово. Ну а как еще сказать? – Все-таки думать, наверное. Так будет правильно.
Кому и что он в такие минуты начинал доказывать? Точнее даже не он. Ав ведь только говорил за него… Не то, чтобы глупая привычка, но, правда, какая-то странная… И Мария ругается, когда он сам с собой начинает спорить. Дураком сумасшедшим обзывает. А в самом деле, зачем все время пережевывать