«Багратион… вышел из всех мер приличия». Очень похожее мнение высказывали о Кутузове и Дохтуров, которому интриги Кутузова «внушали отвращение», и Милорадович, считавший нового главнокомандующего «низким царедворцем». А весьма желчный Раевский, написал жене: «Переменив Барклая, который был не великий полководец, мы и тут потеряли». В свое время уже покойный в ту пору А. А. Прозоровский, находил в нем один недостаток «… паче в сопряжении с дворскими делами», не говоря уж о мнении о Кутузове Беннигсена или Ермолова, который постарался оказаться «над схваткой», но при этом держать все под контролем. В общем, желающих оттеснить Кутузова с поста главнокомандующего, если он вдруг проявит слабину («акела промахнется»), было немало. Или, повторимся, как писал своему патрону лорду Кэткарту в Лондон сэр Роберт Вильсон: «Борьба за начальство есть неискоренимая причина раздора». Но, как полагает В. М. Безотосный, «единой и хорошо организованной антикутузовской «партии» в армии не было, так как каждый из недовольных им лиц имел свои резоны и преследовал собственные цели. Кроме того, большинство относилось к возможным коллегам по оппозиции не менее негативно, чем к верховному вождю русских армий. В общем, какая—либо база для возникновения сплоченной коалиции полностью отсутствовала». С прибытием Кутузова к войскам расклад сил в армейских верхах изменился кардинально. По свидетельству Ж. де Местра, владевшего как сегодня выражаются «инсайдерской информацией», новый главнокомандующий перед отъездом из Петербурга изъявлял желание определить на место начальника штаба маркиза Паулуччи – фигуру всем известную, адекватную и более или менее подходящую для столь «многогранной» должности, и даже договорился с ним об этом. Но в последний момент Михаил Илларионович
(«включил» свое царедворское мышление?), все же, предпочел выполнить решение Чрезвычайного комитета об употреблении «цареубийцы» Л. Л. Беннигсена («по собственному усмотрению») и отдал эту ключевую должность «победителю непобедимого», до того лишь состоявшему при Особе Его Величества без определенных обязанностей. Рескрипт о назначении Беннигсена был подписан царем 8 августа. Кутузов же встретил его по дороге в армию в Торжке и уговорил занять это место. Беннигсен следующим образом описал свою реакцию и возникшие сомнения: «Честолюбие и особое самолюбие, которое не может и не должно никогда покидать военного человека, внушало мне нежелание служить под начальством другого генерала после того, как я был уже главнокомандующим армиею, действовавшею против Наполеона…» Кутузов же сослался на «желание Государя» и Леон Леонтич, не менее многоопытный в царедворских делах, чем «премудрый пескарь» «Ларивоныч», все правильно понял и дал согласие. Скорее всего, эта идея принадлежала самому императору, он особенно не жаловал обоих военачальников, не доверял каждому из них, но, учитывая их личные качества, предпочитал держать вместе для взаимоконтроля, в частности,
