Молодые чудесно смотрелись – экс-Трошкина в элегантном белом платье, как Одри Хепберн в «Завтраке у Тиффани», Зяма в белых же штанах и расстегнутой по причине жары льняной рубашке, с убранными в гладкий хвост волосами, как тот роскошный голливудский мужик, который играет Тора, только без молота.
Картину несколько портила трехлитровая банка с медом, которую новобрачным в последний момент всучила примчавшаяся в аэропорт Зараза Рафаэловна.
Причем не в подарок всучила, а в нагрузку, с просьбой передать каким-то ее друзьям в Тбилиси.
– Что, в Грузии своего меда нет? – Я возмутилась столь бесцеремонной эксплуатацией.
– Такого нет, – заявила Зараза. – Этот мед собран на экологически чистых полях элитных сортов подсолнечника и обладает особыми целебными свойствами. Его и у нас на Кубани-то днем с огнем не найдешь, а уж в Грузии ему и вовсе неоткуда взяться.
Банка и впрямь была украшена цветастой этикеткой с изображением лохматых подсолнухов и надписью «Мед кубанский элитный».
– Липовый он, а не элитный, – сказала я из чистой вредности. – И явно прошлогодний к тому же – смотрите, как загустел. Его можно было не в банке, а брикетом в целлофане везти, тогда и вес был бы меньше, и никакого риска разбить посудину.
– Это было бы непрезентабельно, – скривилась Зараза.
Я скептически посмотрела на предмет беседы.
Для пущей презентабельности, и, вероятно, заодно для защиты от повреждений, ценный груз уложили в плетушку из ивовых прутьев, щедро заполнив пустоты между банкой и стенками корзинки амортизирующими семечками все того же подсолнечника. Сверху все это аутентичное кубанское великолепие было обмотано прозрачным целлофаном, зафиксированным пышным бантом из кумачовой ленты.
Целлофан громко, радостно хрустел.
Физиономия Зямы, вынужденного влачить сей дивный сувенир, выражала отвращение в смеси с тоскливой покорностью судьбе. С молотом Тора братец смотрелся бы более органично.
Однако отказать молодой жене, малодушно ответившей согласием на просьбу наглой коллеги, Зяма не мог и теперь мучительно страдал от болезненного ущемления чувства прекрасного.
А Трошкина, которая фактически уже Кузнецова, даже не взяла с Заразы гонорар за доставку!
– Это твоя ошибка, Алка, – попеняла ей я, потому что Зяма в такой день упрекать молодую супругу не мог, хотя явно был со мной солидарен. – Ты же теперь хранительница семейного очага и бюджета, как же можно было проявить такое неуместное бескорыстие? И по отношению к кому – к Заразе!
– Я больше так не буду, – потупившись, прошептала подружка.
И Зяма, конечно, тут же сказал, что ему совсем не трудно отнести корзинку в самолет, а всего через полтора часа вынести ее оттуда.
Забрать передачку медолюбивые друзья Заразы должны были прямо в аэропорту Тбилиси.
Мы