Епископ, проницательный и настороженный, подмечал каждую мелочь. Он напоминал мне генерала, прибывшего с проверкой нового личного состава и мысленно делающего свои выводы относительно каждого из офицеров: Шампернун – устарел, заменить; Бодруган – добрый вояка, но своенравен, недавно бунтовал против короля; Карминоу – тщеславен и угодлив, с ним надо держать ухо востро. Что же касается приора – позвольте, уж не пятно ли от соуса у него на платье? Могу поклясться, что епископ тоже заметил его. Через минуту его взгляд уже скользнул по головам других собравшихся, рангом пониже, и остановился на полулежащей фигуре приходского священника. Я надеялся, что обход не дойдет до монастырской кухни или, еще того хуже, комнаты самого приора.
Сэр Джон поднялся с колен и в свою очередь принялся представлять тех, кто приехал с ним.
– Ваша милость, мой брат, сэр Оливер Карминоу, член королевской парламентской комиссии, и его супруга Изольда. – Он подтолкнул вперед своего брата, который, судя по красному лицу и бессмысленному взгляду, провел время в ожидании высокого гостя в винном погребе вместе с приходским священником.
– Ваша милость, – сказал тот и преклонил колено, но не слишком низко, видимо, из опасения, что, поднимаясь, может потерять равновесие.
На вид он казался симпатичней сэра Джона, хоть и был навеселе: выше ростом, шире в плечах, с мужественным подбородком – явно не из тех, кто уступает в споре.
– А вот от этой я бы не отказался, будь у меня право выбирать, – восхищенно прошептал мне кто-то в самое ухо.
Роджер, мой проводник, снова стоял рядом, но говорил он не со мной, а со своим приятелем. В его способности направлять мои мысли, всегда возникать рядом как раз тогда, когда я меньше всего ожидал его увидеть, было что-то сверхъестественное. Впрочем, надо отдать должное его вкусу. Мне стало любопытно, догадывалась ли она о его отношении, – во всяком случае, когда она поднялась после реверанса и поцеловала епископу руку, она посмотрела прямо на нас.
Изольда, жена сэра Оливера Карминоу, не носила головного убора: ее золотистые волосы, заплетенные в косы в виде двух петель, были перехвачены обручем с драгоценными камнями, который был надет поверх ажурной сетки. И одевалась она не как все: на ней не было плаща, как у других дам, и платье, не столь широкое, лучше обрисовывало фигуру, а длинные узкие рукава спускались ниже запястья. Вероятно, оттого, что она была моложе остальных присутствующих дам (от силы лет двадцать пять – двадцать шесть), мода играла гораздо большую роль в ее жизни, хотя, если и так, сама она, похоже, не осознавала этого и носила свои изысканные наряды с небрежным изяществом. Я никогда в жизни не видел более прелестного и более скучающего женского лица, и когда она без всякого интереса обвела взглядом нашу компанию, точнее сказать Роджера и его приятеля, губы ее чуть заметно дрогнули, и я понял, что