– Томас Блейн.
– Возраст?
– Тридцать два года. Но…
– Семейное положение?
– Холост. В чем…
– Видите? – произнес старик, поворачиваясь к своему багроволицему коллеге. – Он в полном сознании, без сомнения.
– Вот никогда бы не поверил, – покачал головой багроволицый.
– А я не вижу в этом ничего странного. Травма смерти преувеличена, сильно преувеличена. Это будет отражено в моей будущей книге.
– Гм-м… Однако депрессия при новом рождении…
– Чепуха, – решительно оборвал его старик. – Блейн, вы себя хорошо чувствуете?
– Да. Но мне хотелось бы узнать…
– Видите?! – торжествующе заявил старый врач. – Он снова живой и в полном рассудке. Вы согласны подписать отчет вместе со мной?
– Пожалуй, у меня нет иного выхода, – согласился багроволицый.
Врачи вышли. Блейн посмотрел им вслед, не понимая, о чем они говорили.
Приветливо улыбаясь, к нему подошла толстая медсестра.
– Как вы себя чувствуете? – спросила она.
– Превосходно, – произнес Блейн. – Однако я не понимаю…
– Извините, – перебила его медсестра, – пока никаких вопросов. Так распорядился врач. Выпейте вот это лекарство, оно взбодрит вас… Вот и молодец. Не беспокойтесь, все будет в порядке.
Женщина вышла. Ее ободряющие слова напугали Блейна. Что она имела в виду, заявив, что все будет в порядке? Значит, что-то было не в порядке? Что же, что не в порядке? И как он оказался в больнице? Что случилось?
Бородатый врач вернулся, на этот раз в сопровождении молодой женщины.
– С ним все в порядке, доктор? – спросила она.
– Он здоров и рассуждает здраво, – ответил старик. – Я бы назвал это очень успешным переходом.
– Значит, можно начинать интервью?
– Разумеется. Хотя я не могу гарантировать его поведение. Травма, вызванная смертью, хоть и крайне преувеличена, но все-таки способна…
– Да-да, понимаю.
Девушка подошла к кровати и склонилась над Блейном. «Хорошенькая», – заметил он. Точеные черты лица, свежая, словно светящаяся, кожа. У девушки были длинные блестящие каштановые волосы, гладко зачесанные назад, от нее едва уловимо пахло духами. Она могла бы быть прелестной, но ее портила неподвижность черт, какая-то нарочитая напряженность тела. Трудно было представить ее смеющейся или плачущей, и уж совсем невозможно – вообразить рядом с собой в постели. В ней было что-то фанатичное, нечто преданно революционное. Впрочем, Блейну показалось, что причина таится в ней самой.
– Здравствуйте, мистер Блейн, – сказала она. – Меня зовут Мэри Торн.
– Здравствуйте, – приветливо улыбнулся Блейн.
– Мистер Блейн, как по-вашему, где вы сейчас находитесь?
– Похоже на больницу. Полагаю…
Он замолчал, заметив у нее в руке маленький микрофон.
– Итак, что вы полагаете?
Она сделала едва заметный жест. В палату