Светало. Легкий морозец прихватил сединой влажную траву. Запахи прояснились. Шаг за шагом я все тверже убеждалась, что карта Ушакова прямиком выводит нас на место пепелища. Живых там не было. Перед последним некрутым подъемом я прикрыла веки и начала считать трупы. Вскоре сбилась: ветер путал, смешивая нити. Много.
2
Раньше. По их подсчетам, мне пятнадцать.
– Ну, как ты, редкая диковина?
Новый доктор. Молодой, красивый, перспективный. Обо всем этом ему известно.
– Кто? – Я быстро сцепила челюсти, чтобы не зевнуть от волнения.
– Ты.
Он придвинулся в кресле, весело подмигнул и спросил таинственно:
– Говорят, ты собака?
– Я собака.
– А где же твой хвост?
– Я не ребенок, а собака.
– Купирован, значит, – будто себе под нос, пробормотал он.
Это шутка. Я здесь давно и уже знаю, что это такое.
– Хочешь, я прямо сейчас тебе докажу, что ты человек?
Я готова. Таких попыток были сотни.
– Если бы ты была собака, ты бы сказала «я не щенок». Щенок, не ребенок. Логично?
Я улыбнулась, чтобы он понял, что я понимаю. Он оказался умнее других.
– Мне понятно. Я сказала, чтобы вам было понятно.
– Хитро. Один-ноль. Ну, тогда давай знакомиться.
– Я Дана Бойко, – привычно отрапортовала я.
– Это мне как раз известно. А вот ты меня не знаешь…
– Михаил Юрьевич Набоков, – ляпаю я.
– Интересненько. И как ты узнала?
– На доске расписаний. Там один новый лист. Вы новый, и он новый.
– И что обо мне там написано?
– Дежурство: вторник-четверг-суббота.
– Благодарю. Не читал. Ну, раз ты у нас такая сообразительная, расскажи, как тут кормят?
– Вас или нас?
– Есть какая-то разница?
Я поняла, что слишком разговорилась. Разница, безусловно, есть. Достаточно ущербного человечьего обоняния, чтобы не усомниться. Но я не собиралась это обсуждать.
Лермонтов был очень открыт, в этом была его хитрость. Мне есть за что его благодарить. Хотя методы его были нечисты, как у всего их племени, я пострадала меньше многих.
Я кивнула. Мне ничего от них не нужно.
– Чтобы все у нас получилось, мне тоже понадобится твоя помощь. Всегда говори только то, что думаешь. Не ври и не придумывай.
– Ага.
– Вот уже и врешь! Ведь невозможно говорить одну только правду. Поэтому если не хочешь говорить, тогда молчи. Мне – только правду!
– Ладно.
– Попробуем. Я тебе неприятен?
– Мне все равно.
– Вот опять! Ведь мы договорились…
– Я пытаюсь говорить, что думаю. Здесь никто так не делает. Сейчас… Вы интересно говорите, хорошо пахнете и не такой дурак,