Поляков сам по себе. Он и один воин на просторном разнотравном поле литературы.
Творчество
Владимир Куницын
Феномен Юрия Полякова
В 1978 году в гостиной Центрального дома литераторов происходило знакомство с творчеством трёх молодых поэтов – Елены Матусовской, Лидии Григорьевой и Юрия Полякова. Помню экспрессивные, страстные, напористые строчки Григорьевой, изысканные, мудро-печальные и тонко сплетённые стихи Лены Матусовской (к огромному сожалению, так рано ушедшей из жизни).
Было любопытно, что сможет в этом своеобразном поэтическом турнире только что вернувшийся из армии, совсем ещё молодой паренёк. Глядя на его по-солдатски подтянутую фигуру, простую причёску и застенчивый вид, как-то мало верилось, что ему удастся противостоять уже искушённым в эстетических вопросах поэтессам.
И что же? Поляков и в самом деле прочитал очень простые, какие-то беспомощно открытые по форме стихи, но в них была неожиданность – они были отнюдь не банальны по мысли, и в них ясно чувствовался не умозрительный, а реально освоенный духовный опыт.
Когда мы, несколько человек, собравшихся «на Елену Матусовскую», вышли на улицу и, заметив, что она притихла, стали несколько фальшиво уверять её в победе, она остановилась и задумчиво сказала: «Нет, в этом мальчике есть что-то настоящее, и стихи его лучше».
А потом началось уверенное и всё ускоряющееся восхождение Юрия Полякова на литературный Олимп. Казалось, что кто-то подсадил его на счастливый эскалатор. То тут, то там я слышал его имя, он становился известным, и, наконец, к концу восьмидесятых его обняла настоящая слава. Названия его повестей стали нарицательными, от «ЧП» до «Апофегея». Прокатились по кинотеатрам экранизации, пошли дискуссии и обсуждения. Читатель признал Юрия Полякова. Признал и, кажется, полюбил.
Но не тут-то было с профессионалами, а особенно с профессиональной, маститой, престижной критикой. Она молчала и, более того, молчала с какой-то полупренебрежительной улыбкой. Даже и не разбираясь в предмете, она скептически не доверяла всеобщему успеху поляковских повестей, подозревая в самой очевидности этого успеха некий каверзный подвох со стороны удачливого автора. Невнятно, но поползло по критическим кулуарам прилипчивое словечко – «конъюнктурщик». Полякова заподозрили в ловком подыгрывании толпе и не менее ловком умении чувствовать «жареную» тему. Наша элитарная критика не приняла его всерьёз.
Каюсь, что и меня как критика долгое время смущал шумный успех его прозаических вещей. Мне казалось – ну что же писать о человеке, у которого и так всё великолепно складывается, когда столько талантливой, но трудно пробивающейся к читателю молодёжи? С другой стороны, эта некая чванливость нашей литерат�