Редко у кого были с собой запасы продовольствия; вся надежда была на паек или на скорую высадку. А паек экономили. Выдавали немного хлеба или из муки пекли по ночам в пароходной кухне лепешки; выдавали минимальные дозы консервов, селедки; бывали дни полной голодовки. Тяжело было но только без горячей пищи, но просто без горячей воды, без чая. Правда, были, конечно, отдельные исключения. Большинство же, не ропща, терпеливо несло взятый крест, с тревогой заглядывая в завтрашний день. И душа отдыхала лишь минутами, по вечерам, когда хор юнкеров или частей запевал заунывную или развеселую родную песнь.
На что надеялись тогда?
Говорили и думали, что приютит Франция или Америка, что повезут в Алжир, на Мадагаскар, в Аргентину или в Марсель, одни мечтали о службе в каком-то международном корпусе, другие о плантациях и мирном земледельческом труде. А пока что неуклюжие переполненные транспорты покачивались на волнах родного моря.
Но вот показались огни маяков у входа в Босфор. Проходит несколько часов, и все новые русские суда входят под только что поднявшимся над ними французским флагом в заветный пролив. Все высыпали на переполненные палубы. После нескольких дней созерцания бескрайних, холодных и непривычных просторов моря появились зеленеющие берега, зачернела земля, запестрело жилье людей, узкий коридор пролива разукрасился развалинами башен, причудливой архитектурой вилл, дач, заводов, местечек. У каждого при этом копошились самые простые мысли: «живут же люди», «вот бы высадились здесь, поработали бы, пожили бы, а там и в Россию». Из большого здания под американским флагом кричат «ура», машут платками; кричат и с пароходов, и уже думается, что Америка готова приютить беглецов.
Берега пролива становятся все ярче; замелькал уже трамвай; впереди пестрят мачты судов.
Пароходы подходят к Царьграду.
Развертывается широкая прекрасная панорама Константинополя, видна Святая София.
Прошли по рейду мимо прибывших ранее судов: вот величественный «Генерал Алексеев», а вот и «Корнилов». У трапа появляется знакомая бодрящая своим видом фигура генерала Врангеля. Пароход сразу оживает какой-то радостной энергией. Главнокомандующий здоровается с войсками. Несется единодушное: «Ура!»
То же громкое, долго не смолкавшие «ура» сопровождало Главнокомандующего во время объезда им на катере прибывших судов, многие из которых он посетил. Следует отметить, что пароходы с русскими изгнанниками стали приходить на Константинопольский рейд, начиная с 15 и кончая 22–23 ноября, причем, когда первые суда уже отошли оттуда в Галлиполи («Саратов» и «Херсон» – 21 ноября), суда из Керчи только что начали прибывать. Всего же одновременно более ста русских судов – военных и торговых, крупных и мелких – встали угрюмой, облупленной людьми, голодной армадой на внешнем рейде Константинополя и выкинули флаги: «Хлеба!» и «Воды!»
Это были не только условные знаки и обычные