Город, в котором оживают кошмары. Евгений Александрович Ратников

в свете фонарика, Эреб заговорил.

      – Раб Всепрощающего. Ведь так переводится твоё имя «Абд Эль Джаффар». Ты отлично заглотил наживку. Когда ты пытался меня спровоцировать, я следил за всей этой суетой в Управлении. Я знал, что всем им не хватит терпения больше чем на неделю. А ещё, все тут донельзя мнительные, и не осознают, что весь их продажный порядочек держится на одном человеке. Этот слабак Аваров меня удивил. И ещё, как ты вышел на моего сводного брата?

      – Случайно, – отдышавшись, ответил Ящер.

      – Я не верю в случайности.

      – Однако они случаются. Веришь ты в них или нет. Один вопрос: почему, Эреб?

      – Потому что не Эреб, а Квирин. Артём Шарманкин умер быстро, в Гонконге. А вот Артём Эреб умирал долго. Задыхался от вони, от миазмов этого болота, что они называют «государственность». От всех этих продажных тварей в различном обличии, от всего этого мздоимства, лжи в отчётах. Но ты ведь понимаешь, ведь так?

      – Понимаю. – Первое, чему научился юноша из пустынной деревни в столичной Академии, это убить в себе идеалиста. Здесь в тёмном ангаре, среди криков ищущих его бывших коллег, перед Фаром стоял человек, который этого сделать так и не смог. Угроза близкой смерти не позволяла капитану понять, что он испытывает в его отношении: восхищение или жалость. – А что мы можем сделать?

      – Можем! – Квирин убрал меч. – Мы всё можем! Мы можем поднять свои зады и действовать. Мы можем верить в себя и в своё представление о справедливости, а не подстраиваться под этих обитателей клоаки. Когда ты убил моего сына, я был в ярости. Но потом я понял, что мне теперь нечего терять. И ещё, что боги послали мне тебя вместо этого морального урода. Ты существо справедливое! Ты веришь в принцип! Может, ты боишься, что один в поле не воин, ну так ты не будешь один! У нас будет поддержка, постепенно, шаг за шагом, но мы свергнем этих прогнивших Тарквиниев.