Начнем по порядку. Чем могут быть заняты наши герои? Василий по прозвищу Нагой лежит и добродушно улыбается. Провидец, для нас он человек-загадка.
«Как красиво сейчас говорит Василий Иванович, – думает юродивый. – И его власть, конечно, от Бога. И Москва, если присмотреться, – несомненно, Третий Рим. А значит, надежда всего человечества. Это у царя, конечно, от матери. Палеологи, ее родня, дом бывших византийских императоров. Хотя от былого величия у них только библиотека с птичкой осталась. Их она с собой как приданое и привезла. Библиотеку ее, конечно, разворуют, а вот двуглавый герб надолго.
Только руководитель Василий Иванович не успешный. Позиции, отцом оставленные, сдает. Войны проигрывает. Но ведь не его это вина. Так Бог рассудил. Испытывает, понимаешь. А если давать оценку его руководства не резкими словами, а поздравительными и ласкательными, то дела не так уж плохи. А других оценок от своих бояр, обзываемых им «холопами», царь не слушает. Их дело заискивать и одобрять. Получилось, что «правильной дорогой идем». А он, Василий Иванович, впереди всех на лихом коне. Слышал он только то, что хотел услышать. Для этого и принял на службу многих сладкоречивых ордынцев. Например, Годуновых».
Итак, царь долго и убежденно говорит. Когда не хватает слов и мыслей, он машет руками и пучит глаза. Князь Дмитрий Ухтомский, как человек чиновный, от власти зависимый, в знак согласия кивает головой. Даже слово не смеет вставить и, тем более, закурить. Хотя ему давно этого хочется.
А Василий Нагой пролистает в мыслях своих образы из прошлых и будущих времен и удивляется. Как же сильны у нас традиции простых решений сложных проблем. Будут другие персонажи лет через 400 после Василия III. Можно менять портреты, костюмы, слова. Суть та же. Свой путь. Любой ценой. Легких дорог не ищем. И уже другой руководитель в плену очередных фантазий. «Коммунизм, батенька, – это советская власть плюс электрификация всей страны». И где окажется тот «коммунизм»? О нем забудут, как и о «Третьем Риме».
Выхожу из храма. Иду вдоль высокой роскошной ограды к Гороховскому переулку. В мое время такой ограды не было. Помню, здесь была крутая насыпь, которая вела к вершине холма. Наверху тогда была плохонькая ограда. Появлялись мысли о Граде на холме.
А теперь ни холма, ни насыпи со стороны Гороховского переулка нет. Не сохранились.
Сколько же теперь здесь построено «новоделов». Спустившаяся на землю ограда прижимает к себе новые постройки и подземный гараж. Как длинные тонкие руки обнимают громадный живот. Заложенные кирпичом проемы в ограде как бы оправдываются: «Ну, вы же понимаете…».