не было, например, спящего человека – но всегда был и есть его сон, есть его дыхание и сердцебиение. Однако человеческий взгляд способен увидеть лишь спящего человека, но не растянутый во времени процесс. Нет бегущей собаки – но есть её бег, есть перемещение её лап и только, хотя глаза способны различить только движущиеся лапы бегущей собаки и её колышущийся хвост, а человеческий мозг тут же наделяет их правом производить эти действия. И делегируют им ещё одно право – право первопричинности, право быть источником, основанием этого действия – бега. Но, на самом деле – всё с точностью до наоборот. Есть бег, а собака появляется лишь для того чтобы удовлетворить возникшую природную НЕОБХОДИМОСТЬ в этом самом беге, – Артак говорил задумчиво и тихо, – подумайте тогда, реальна ли сама собака? Реальна ли, целостна ли эта совокупность соединенных между собой молекул, которую человеческая речь, полностью полагающаяся на человеческий взгляд, определяет как собаку? Я вам отвечу, – Артак хмыкнул в темноте, – нет, не реальна. Её попросту не существует. Нет никакой собаки. Есть просто бег. И нет никакого человека. Есть просто его сон. Да что там «его». Нет никаких притяжательный местоимений. Если бы мы с вами были людьми, то я мог бы сказать что нет ничего в мире, что можно было бы назвать моим или вашим. Потому что нет никого, кто мог бы что-то иметь. А есть только действие, есть процесс. И есть инструменты, необходимые для его производства и завершения. Без принадлежности к кому бы то ни было.
– И нет птицы в небе? – Агафья Тихоновна, хоть и находилась в кромешной тьме, зажмурилась, представляя новую для неё реальность. Ей было так удобнее фантазировать. Представлять.
– Нет, конечно, нет. Но есть полёт. Он более важен. А если быть точным – то только он и важен.
– И мы сейчас именно там где нет того, кто потерял сознание?
– Да, совершенно верно.
– А что же есть?
– Мы есть. Мысли и разговор. Рассуждения. Процесс. Ведь мы с вами не объекты, намертво привязанные к чьему-то телу, мы с вами и есть этот самый процесс, ради которого это тело, – Артак неопределенно кивнул головой, словно указывая направление, – это тело и было воплощено в видимой иллюзии. И есть природная НЕОБХОДИМОСТЬ в этих процессах – необходимость, которая удовлетворяется, используя его, – дракон ещё раз обвёл глазами пространство, – используя его тело как инструмент, а нас с вами – как необходимые процессы, которые и определили возникновение этого самого тела. И где-то здесь, наверное, должно быть и его потерянное сознание. Где-то рядом с нами. Потому как сознание – это прежде всего процесс и он может, даже должен существовать где-нибудь отдельно от тела или тел, как бы человеческий мозг не старался их соединить в единую суть. И если оно, сознание, потеряно – его можно и нужно отыскать. Его можно даже пощупать руками, если вдруг появится такое желание.
– Я поняла. Где-то есть потерянное сознание, но нигде нет ни мыслящего, ни говорящего, ни осознающего. Нет никого, кто осознавал бы, что сознание
