Греггу вдруг сделалось снова стыдно; он вспомнил о том, как недавно сам уговаривал Пола выполнить задание профессора. Не говоря больше ни слова, студент быстро перебрался на противоположную сторону забора и, протянув руки, перехватил мешок с трупом.
– Итак! Давайте определим, какие повреждения мы наблюдаем на теле данного объекта! – с улыбкой обратился к окружившим его студентам мужчина средних лет с немного нервным, постоянно бегающим взглядом, отчего каждому из присутствующих казалось, что этот взгляд направлен именно на него. Небольшие размеры лаборатории, где с двух сторон от длинного стола, за которым часто проводились практические работы, столпились студенты-медики, лишали их всякой возможности спрятаться от этого взгляда, а, следовательно, и от вопросов со стороны профессора, который может быть поэтому решил не проводить занятие в лекционной аудитории. Внешний вид мужчины открыто говорил о том, что он ведет долгую холостяцкую жизнь. Его маленькое безволосое лицо отливало жирным блеском, равно как и лоснящиеся, кучерявые волосы; создавалось такое впечатление, что он никогда за собой не следит, не умывается и не моет голову. Желтые зубы и кривая его улыбка многих отталкивали, но, тем не менее, профессор умел притягивать к себе людей, более того, у многих он вызывал уважение. Конечно, его уму можно было позавидовать и, именно поэтому он постоянно окружал себя студентами и преподавателями. Но всё-таки профессор был гнилым человеком, чего не мог заметить только тот, кто с ним не был знаком. Своенравность, доведенный до высшей степени эгоизм, частое неуважительное отношение к студентам, жуткий консерватизм, пренебрежение к любым словам, которые произнес не он сам – такого профессора особенно хорошо знали те студенты, которые хотя бы раз пытались не согласиться с Хованьским. Гудвин же, в этом плане был в авангарде, можно даже сказать, без лошади опережал тех, кто был верхом на скакунах. Иногда, имея хорошее настроение, профессор мог преобразиться во что-то спокойное и улыбающееся, но, и это спокойное и улыбающееся всегда сопровождалось язвительными насмешками, упреками, а то и вовсе откровенными издевательствами над окружающими, хотя последние и должны были воспринимать их, как комплимент в свой адрес, ведь хорошее настроение у профессора бывало не каждый день. Пол так делать не мог; он почти сразу, как только они познакомились, понял, что не сумеет поладить с таким скользким человеком, жалкий внешний вид которого скрывал в себе много более страшное существо.
Профессор Хованьский стоял над телом пожилого человека, который умер, как утверждал сам преподаватель, от многочисленных переломов, не совместимых с жизнью, после падения под поезд. Белый халат, надетый на профессора, был ему велик, и широкие рукава постоянно терлись о мертвое тело. Но Хованьский этого не замечал; он, то опускался к трупу и на несколько