Внутри. Это там, где скрываются наши демоны. Анна-Мария Зиберт

как можно скорее и заговорила.

      – Джастину очень плохо и кажется, он умирает. Он истекает кровью и она не останавливается. Колтон, ты должен помочь ему! – быстро пролепетала она.

      Кое-как объяснив где примерно она находились и что их окружало (в основном это были деревья), Ронни положила трубку и ждала помощи. Она не решалась подойти к Джастину ближе. Она вообще боялась сделать хоть шаг. Вид его слабости приводил ее в замешательство. Она бы даже сказала, в ужас. Что-то внутри нее обрывалось, ей даже показалось, что она заволновалась за него. Ей было тяжело признать это, но она переживала за него. Каким бы ужасным он не был, даже не смотря на то, что он убил ее друга, она вовсе не желала ему смерти. Ее внутренний голос же твердил ей «Верона, как ты можешь быть милосердна по отношению к нему? Ты совсем забыла своих друзей? А Трэвис ведь так хорошо к тебе относился, он был твоим другом и некогда защитником и тут появляется парень, вскруживший тебе голову и ты уже готова променять все свои принципы на него? Это же бред!». Джастин вовсе не вскружил ей голову, такого просто не могло быть. Иначе она, должно быть, последняя сволочь, готовая предать друзей. Она услышала сдавленный стон и ее сердце забилось намного быстрее. Подойдя к Джастину, она присела на корточки. Он все еще зажимал рану рукой, кровь уже не сочилась так сильно как прежде и ей стало страшно. Это явно не было хорошим знаком. Он закашлял, приоткрывая при этом успевшие за это время засохнуть губы. Затем началась суматоха. Ронни увидела подъезжающий Минивэн и когда он остановился неподалеку от них, из него вышли трое парней. Одним из них был Колтон. Они приближались к ним и увидев Джастина, ускорили шаг. Ронни поняла, что положение совсем плохо по растерянным и даже слегка испуганным глазам Колтона. Сэм говорила, что он самый суровый, более жуткий чем Джастин. И раз уж он заволновался, должно быть, все и правда было плохо. Увидев ее, он очень удивился. Его глаза сначала расширились, а потом прищурились в узкие щели, выражая явное недовольство.