– Давай убежим! – сказала черноволосая Лида, тоже обнимая своего соседа.
– Давай, – согласился Душин. – Но мы потом вернемся сюда, когда станем старыми.
– Ладно, – сказала Лида. – А убежим давай сейчас.
– Давай, – опять согласился Душин, но глаза его закрылись и он решил встать через минуту.
Через минуту он пошевелил девушку и сказал ей:
– Ну, давай вставать! Пойдем.
– Сейчас, – согласилась Лида. – Сейчас я встану, дай я вытянусь только…
Душин воспользовался – и тоже вытянулся в утомлении всего тела; под его высохшими, закрытыми веками густо наливалась прохладная влага сна.
– Пойдем, – сказала Лида.
– Пойдем, – пробормотал Душин.
Еще раз – уже без слова – они потолкали друг друга, и сон разлучил их.
4
Проснувшись, они увидели пустую избу. Отец ушел еще на рассвете работать на дворе зажиточного Болдырева, члена сельского совета потребительской кооперации.
Они поцеловались, умылись и ушли из дома. Лето разгоралось над их головами, и оба они ожидали неизвестную бесконечную жизнь. Лидия Вежличева блестела на солнечном свете от своей красоты, и чувства ее бесцельно блуждали в груди, еще не имея ясной страсти и направления. Душин смотрел на нее со стороны, как на загадку природы, и все же хотел забыть ее, уйти от нее в одиночество, в работу и свободное размышление. Вчера ночью из него ушло в эту женщину что-то невозвратимое – может быть часть ума, может быть та тревога, которая причиняла несчастие, но одновременно томила жить как можно быстрее вперед. И теперь он видел мир каким-то более туманным и спокойным, будто зрение его ослабело.
Выйдя за деревню, Лида вдруг остановилась и посмотрела кругом. Всюду росла редкая, мелкая рожь – дождей не было с весны, – только бурьян бушевал в придорожной канаве; никто не шел и не ехал вблизи. Черноволосая босая девушка поспешно обняла Душина и сказала ему:
– Давай ляжем в траву полежим!
Но Душин стал скуп на свое тело, он не хотел больше тратить себя на пустяки наслаждения и отстранил прочь эту Лиду Вежличеву. Слишком еще велика и страшна природа и могуч классовый враг империализма, чтобы губить себя <на> женщину в изнеможении, опустошая сразу оба сердца.
Лида приуныла, но не обиделась; она вообще не знала еще, что делать ей с самой собой и как надо правильно существовать в этом общем мире. Однажды, не зная куда деваться от грустной тоски и не уверенная в счастье жизни, она прыгнула в деревенский колодезь, но он был мелок и наполнен сухим песком вместо воды; она не умерла и опомнилась.
Через некоторое время Душин и его спутница увидели, что в стороне от них по сухому полю пылила толпа народа. Они подождали, пока народ выйдет на дорогу, и тогда увидели попа с помощниками, трех женщин с иконами и человек сорок богомольцев. Здешняя местность имела