Музыка в стиле реггей звучала все громче, все навязчивее, она меня уже раздражала, нет, просто бесила меня!
Костер постепенно разгорался, тепло от него уже доходило до моего тела. С каждой секундой становилось все жарче. Страшно хотелось пить. Нужно прокричать этим дикарям, что я гражданин великой России, и что у них будут неприятности. Я открыл рот, но не мог произнести ни слова, дикая жажда мучила меня так, что язык просто присох к гортани, и из горла вырывались только хриплые звуки.
– Нет, меня так просто не сожрешь! Я вам не шашлык, не кролик на вертеле, не цыпленок табака! Я российский артист!
Я закрыл глаза и сосредоточился, собирая силы, чтобы одним рывком разорвать путы, державшие меня на шесте. Раз, два, три… рывок! Веревки, опутывавшие меня, лопнули, и я полетел вниз…
– Черт возьми!
Я лежал на полу у своей кровати. Спальня была залита солнечным светом, стояла невыносимая духота.
– Приснится же такое!
Из-за стены лилась ритмичная музыка в стиле реггей. Я встал с кровати и открыл балконную дверь. Выйдя на балкон, я нашел там старую швабру и постучал ею в окно соседней квартиры. Через секунду на балконе появился парень с длинными волосами, заплетенными в дреды. Это был мой сосед Эдик, любитель творчества Боба Марли.
– Ты чего хулиганишь, Андрюха?
– Выруби своего туземца волосатого, – прохрипел я.
– Зачем? – удивился Эдик.
– Спать мешает.
– Спать? Третий час дня.
Он постучал пальцем по циферблату часов.
– Я после ночной смены. Выключи.
– Понятно, – понимающе ухмыльнулся сосед и исчез за дверью.
Музыка прекратилась.
Я поплелся на кухню. В голове гудело и меня слегка пошатывало. В гостиной Перейра стоял перед журнальным столиком, на котором лежал пульт от телевизора, и старательно колотил по нему рукой.
– Ты чего, Диего? Заболел?
– Ангелы не болеют. Тренируюсь нажимать кнопку включения.
– И как?
– Пока никак. Не мешай. Иди, попей водички.
Я вошел в кухню. Открыл кран, подождал с минуту, когда пойдет холодная вода, и залпом выпил две кружки. Немного потоптавшись у раковины, набрал третью кружку и отправил ее следом за первыми двумя. Затем стариковской шаркающей походкой я вернулся в гостиную и грузно плюхнулся на диван.
– Ох, плохо мне, Диего, – простонал я.
– Можешь мне не жаловаться. Мне алкоголиков не жалко, – холодно ответил Перейра, продолжая свою тренировку.
– Злой ты, Диего. Бессердечный. А еще ангелом называешься.
– Сам виноват. Зачем вы после двух бутылок коньяка еще и бутылку шампанского осушили?
– А я-то тут причем? Март же сам предложил отметить успех.
– Какой успех? Еще ничего нет.
Перейра