Бесславные ублюдки, бешеные псы. Вселенная Квентина Тарантино. Александр Павлов

всеми фильмами Тарантино можно объяснить секретом режиссера, который сам он, впрочем, с легкостью раскрывает: «Это ведь просто забавно. Я люблю фильмы и все такое и не хочу ничего рассчитывать, но если вы сценарист, часть проблемы для вас состоит в том, что вы прекрасно знаете, что произойдет, еще до того, как это происходит. Среднестатистический киношник, даже если это на уровне подсознания, знает, когда фильм „повернет направо или налево“. Приблизительно в первые десять минут вы понимаете, что за фильм смотрите и что в нем будет происходить. Вы понимаете, когда нужно, что называется, прильнуть к экрану, а когда откинуться на спинку кресла. Мне нравится вывертывать наизнанку этот прием психологически (вы поворачиваетесь налево, тогда я повернусь направо), но не из спортивного интереса, а для того, чтобы быть интересным рассказчиком»[4].

      Фильмы Тарантино клевые в двух отношениях – как визуальные (стиль, репрезентация насилия) и как текстовые (монологи, диалоги) продукты. Иногда его картины клевые и текстово, и визуально, как, скажем, «Криминальное чтиво». Или, например, в иных случаях «Джеки Браун» можно было бы посчитать скучным. Диалоги в этом кино максимально приближены к повседневной речи, а с визуальной точки зрения фильм довольно умеренный. И даже нарочно недоговоренный. В главе, посвященной этой картине, я покажу, почему его все-таки можно считать не только серьезным, но и клевым. Вместе с тем первый том «Убить Билла» клевый скорее визуально (эстетически), в то время как «Омерзительная восьмерка» клевый с точки зрения текста (и хотя в фильме есть потрясающие виды природы, в целом это разговорное кино). Тарантино чаще всего делает диалоги подчеркнуто вычурными. Таким образом, он сам регулирует.

      Идея использовать слово клевый для описания кинематографа Тарантино принадлежит не мне. В середине 1990-х многие критики описывали творчество режиссера именно этим словом. Некоторые вообще предлагали типологию тарантиновской клевости. Так, критик Стивен Хантер в интервью с режиссером под названием «„Джеки Браун“: клевая лихорадка» предложил говорить о «клевых городских улицах», «клевой прекрасной женщине, которая еще и умная», «клевых беспощадных полицейских» и т. д.[5] А книга Джеффа Доусона, посвященная Тарантино, так и называлась – «Квентин Тарантино: клевый кинематограф»[6]. В 1999 году у нас ее ожидаемо перевели как «Тарантино. Биография»[7], при том что это не совсем биография, а подробный рассказ о ранних фильмах Тарантино, включая сценарные опыты. Другой вариант перевода названия книги Доусона на русский язык можно встретить опять же в переведенной у нас работе Джейсона Бэйли «Кинематограф крутизны»[8]. Это не очень удачный перевод. «Круто» – не то же самое, что «клево», хотя понятия могут иногда быть синонимами. «Крутой», как правило, может иметь значение «мачистский», «маскулинный», в то время как «клевый» чаще означает «прикольный» или «классный», что отсылает нас к понятиям интереса,