На этой пасеке я состояла бессменным волонтёром. Впервые меня привезли туда в пять лет на подводе в комплекте с магазинами для ульев и каким-то инвентарём. Рощица была совсем ещё юная и низенькая, вместе с ней росла и я. В ранние годы боялась оставаться одна, хоть это и случалось только днём. С годами страх ушёл совсем. Главной моей обязанностью, но не единственной, была связь с городом. Хлеб и другие необходимые продукты и хозяйственные мелочи нужно было приносить оттуда. До города было семь километров, половина дороги – вдоль чужого, совершенно неведомого мне леса. Да ещё и до дома, мимо двух кладбищ, километра два. Транспорта не существовало. Бегать этот марафон мне приходилось раза два-три в неделю. Иногда дорога домой приходилась на совсем поздний вечер, и прибывала я туда уже затемно.
Это лето было последним военным. Народу везде сильно поубавилось, просто так шастать по полям и лесам было некому, характерным было полное безлюдье. Только однажды около чужого леса мне встретился не слишком взрослый, но мощный парень. Увидев, как я опасливо облетела его по дуге, он усмехнулся и продолжил свой путь. Расстояния я преодолевала легко, ноги были отлично натренированы, тело обрело лёгкость и стройность.
Общаться на пасеке было абсолютно не с кем, альтернативой служило запойное чтение, напрочь исключавшее из сознания окружающий мир. Но будто было где-то говорено, что вроде есть подозрение, что в ближайшем лесу существует землянка, где скрываются якобы дезертиры. Мелькнула мысль, что в нашем лесу нашлось бы, где спрятаться. Мелькнула и растворилась.
Наше жилище состояло из совершенно крохотного, но вполне настоящего бревенчатого домика с двумя окнами на разные стороны. Крепкий плетень под общей с домиком соломенной крышей образовывал подобие сеней с калиткой, запираемой на ночь. Через них осуществлялся проход к двери в саму избушку. В светлое время суток обе двери обычно стояли нараспашку.
В один прекрасный день, когда нашего аники-воина и след простыл, бабушке потребовалось наведаться в правление колхоза. Она отбыла, а я беспечно сновала из хижины и обратно, пока не угомонилась внутри её и не впилась в очередную книжку.
Очнулась от мужского голоса. Подняла голову,