молочник узнает о вашей смерти.
Здесь можно жить, забыв про календарь,
Глотать свой бром, не выходить наружу
И в зеркало глядеться, как фонарь
глядится в высыхающую лужу.
Тихий вечер. Вечер сине-хмурый
Я смотрю широкими глазами.
В Персии такие ж точно куры,
Как у нас в соломенной Рязани.
Тот же месяц, только чуть пошире
Чуть желтее и с другого края.
Мы с тобою любим в этом мире
Одинаково со всеми, дорогая…
***
Стояла страшная жара. Уже давно наступившая осень никак не хотела отпускать летний зной. И даже ее сезонные мощные ветра врывались в окна не приятной прохладой, а огненным ураганом, захватывая дома в свой всепоглощающий жар.
Горели леса, и жженный запах, стоявший над городом, путали с ароматом костров, когда жгут желтые листья в парках и садах. Казалось, вот-вот наступит прохлада, уж и осенью пахнет. Но зной был неутомим. Он дымил асфальты, разливался миражами вдоль пустых, не засаженных деревьями трас. От вездесущего яркого солнца слезились глаза и горела кожа. Его острые, словно горячие иглы, шипы высушивали все на своем пути: все божью палитру красок, несчастные редкие растения, цветы в городских клумбах, которые через три дня всегда погибали, а потом их каждый раз пересаживали по ночам. И даже море казалось меньше.
Бывает, солнце, преломляясь цветом города, создает восхитительные витражи, окрашивая все вокруг яркими оттенками. Но здесь было не так. Оно выжигало, растворяло, обезличивало. Его лучи пронзали насквозь даже души. И никуда не спрятаться. Никуда.
***
«Хайя «аля с-саля́х! Хайя «аля ль-фаля́х!»1 – где-то очень далеко раздавалось в горах. Звук восточной мелодии полутонов наслаивался на далекие массивные скалы. В уже глубоких синих сумерках – слова муэдзина таяли, не успевая долететь до балкона отеля. Эхом разливались вдали какие-то чужие, незнакомые ноты и, казалось, застревая в облаках, даже когда совсем стихло, продолжали звенеть эхом. Тревогу, которую почувствовала Саша в тот момент, она уже не забудет.
– Что это? Пожарная тревога? Дикие звери в горах?
– Это где-то очень далеко. Не волнуйся, Саш. Давай спать, завтра рано лекции начинаются, – ответила Оля, разбирая кровать от фантиков и оберток вкусного швейцарского шоколада.
– Как ты думаешь, оставит она нас в Анталии или запрет в какой-то деревне наподобие этой?
– Только не это…
– Ты знаешь, что она мне сказала в автобусе, пока мы ехали? Говорит: «Не будешь спать с водителями и вести себя как положено – оставлю».
– Что? Она в своем уме? С водителями вроде того, что вез нас сюда из аэропорта? Вот с этим старым страшным дедом?
– Сейчас стошнит.
– Неужели я похожа на какую-то легкодоступную девицу? Так и хотелось ей сказать, что я вообще-то…
– Она все равно не услышала бы.
Это была ее первая ночь не дома.
Саша почти не спала, ворочаясь с одной стороны на другую, хрустя свежим белым гостиничным бельем. Смешанное чувство тревоги и начала чего-то нового волновало сердце. Она знала – теперь не будет прежней ее, приходит совсем другая история.
Месяц назад ее и еще двадцать человек отобрали как лучших учащихся в университете на стажировку в Турцию. Вместе с другими студентами они прилетели на огромном двухэтажном «Боинге», и их сразу же, распределяя по большим автобусам, привезли в далекий от города, окруженный горами отель на недельный семинар.
– Никаких очков, когда встречаете туристов в аэропорту! Только улыбка и доброжелательность, – вторил уже раз в третий толстопузый менеджер в огромных, как будильник, часах на руке.
Он стоял на сцене в просторном конференц-зале, раз в пять больше, чем был зал у Саши в университете, где проводили елки и праздничные концерты. Только вокруг были не привычные лица студентов постарше, соседа сверху или дочки маминой подруги, а сотни незнакомых ребят из разных городов. Кто-то перешептывался, некоторые посмеивались, другие сидели с важным лицом, гордясь, что теперь они – часть всего этого огромного холдинга.
– За опоздание на встречу более пяти минут – штраф сто долларов, за мятую форму – штраф сто долларов, за жвачку во время работы – штраф пятьдесят долларов. За опоздание автобуса в аэропорт и на рейс, соответственно, по вашей вине – оплата авиабилетов для всех пассажиров автобуса. Следующая лекция по истории Турции состоится через десять минут! Не опаздываем!
Сразу поднялся гул, кто-то бежал на улицу подымить, кто-то активно обсуждал услышанное в коридоре, какие-то студенты окружили того менеджера, не успевшего еще сойти со сцены,