Вступившие в нашу и в соседние деревни немцы вначале вели себя корректно, никаких арестов, насилия, пожаров не было. Не было и грабежей. При задержке продвижения по железной дороге солдаты разбегались по ближним деревням, были не прочь поживиться маслом, яйцами, салом и др., но только с согласия («добровольного») жителей, и не путём грабежей. Один раз как-то офицер – кавалерист у мамы «попросил» через разговорник: «Хозяйка, мне надо одна курица», но увидев бедность – отстал.
А вот в нашей округе жили три еврейские семьи, то их сразу же куда-то увезли. Одну девушку из этой семьи, её звали Роза, жителям удалось спасти – во время облавы её не было дома, а впоследствии никто её не выдал, люди её укрывали и она была спасена. А ведь за укрытие еврея или за связь с партизанами был установлен расстрел на месте!
При немецкой оккупации, не знаю как в других, но в нашей зоне, были сохранены школы, работали прежние (до оккупации) преподаватели, сохранились советские учебники, некоторые один на весь класс, а по некоторым предметам и ни одного, их же никто не выпускал, но было и другое – был добавлен немецкий язык (особенно разговорный) и была почти до основания искажена белорусская грамматика, что сильно отразилось на обучении детей. Я единственный из своей деревни, окончив начальную школу в соседней деревне (при оккупации 2 и 3 классы) и за 7 км Забрезскую 7-летнюю неполно-среднюю школу (4 и 5 классы при оккупации, а 6 и 7 – уже после освобождения в 1944 году), то есть 3 года ходил в любую погоду, зимой и летом за 7 км в 5- 7 классы. Правда, в 6 классе мы не доучились, немцы в нашей любимой школе сначала держали конюшню, а затем она и вовсе сгорела. Пришлось доучиваться в частном доме.
После освобождения нам (мне, Карповичу Юре, Харитону Толе, Борода Володе, Радкевичам Мише и Пете, Конопелько Вале, Сымановичу Толе, Баслык Ире, Жамойдин Жене, Тукайло Нине, Шустицкой Ане)
обучение при оккупации было зачтено и я в 13 лет уже имел документы о 7-летнем неполно-среднем образовании и мог уже поступать в техникум, что я и сделал, но об этом будет сказано в другой главе. А сейчас продолжу о жизни при оккупации.
Первый год жизни населения деревни ничем почти не отличался от польского владычества: платили земельный налог, страховку, участвовали в общественных работах (в основном ремонт местных дорог, железнодорожных путей), привлекались на бесплатную добычу песка и его погрузку на платформы, на лесозаготовки. Для