«Лейтенант межпланетной службы, Пожидаева Ольга Андреевна. Должность: психосервер. Год рождения две тысячи тридцать четвёртый. Экспедиция вторая по счёту».
Холод. Роман не смог вдохнуть. Казалось, в кают-компании возник вакуум.
И Ординатор тут же, не делая никакой паузы, подытожил:
«Гражданская, Милош Милослава. Не входит в состав экспедиции. Её личность повреждена. Я закончил».
СНЫ
Старшие офицеры вошли в женский кубрик и расположились, чтобы видеть друг друга. Не тратя впустую время на переговоры, они вели персональные диалоги с Ординатором, запрашивали справки, сверяли факты, делали выводы. Порою встречались взглядами и посматривали на Нечаева.
Роман был непохож сам на себя.
Все уже знали: это первый случай в истории космоходства. Каждый по два-три раза запросил поимённое перечисление членов экспедиции, а Роман бегло изучил досье на всех, кто находился в составе группы. Результат не менялся: десять имён с пометкой «в строю», одно – Милош – с пометкой «критическое повреждение личности». И, неуклонно: отсутствие Майкла и наличие отчего-то Ольги.
– Предположим, что с этим, – Нечаев ловко изобразил улыбку американца, – всё понятно… Есть шанс, что ему вообще не стали вносить Ординатора. Но тогда…
– Я пробудилась первой, – мягко перебила Рената. – но материализовалась, видимо, второй. Я увидела его в раскрытой капсуле сразу же, как только поднялась.
– Его приёмник сработал первым, – пояснил Буров. – Такое бывает. Если так, тогда ясно почему проснулся он не сразу.
– Без Ординатора пробуждение долгое и… тяжёлое, – кивнула Рената.
– Предположим, начальство предписало Корстневу не делать этого из… из каких-то своих, высоких, нам непонятных соображений безопасности, или ещё чего, – продолжил Роман. – Да пусть хоть из вредности! Американец же. Пусть так. Но – Ольга?!. Она ж… Саныч?.. – с надеждой посмотрел он на строго друга. – Мы ж… мы квартиру купили… Если бы что-то поменялось – она б сказала! Мы на погружение в одной машине приехали – ты сам нас встречал!..
– Не нагнетай. Было, и не один раз – бац, и что-то не то. И лежишь в капсуле с транспортным раствором, как килька. И вылавливают хрен пойми через сколько. Но почему её засчитали… Какая-то ошибка это, Ром… – Александр Александрович бессильно пожал плечами.
Ошибка. То-то и пугало, что Ординатор не ошибался. Он был с людьми с первого дня войны, «видел» все окопы и укрепления войск Союза, «знал» каждого солдата по имени, «слышал» все их байки холодными ночами в перерывах между артогнём, «чувствовал» боль того сержанта, что потерял в засаде взвод, а сам остался жив благодаря дрожащей девочке семнадцати лет с перемазанным кровью красным крестом на драном рукаве. Он не ошибался. Никто, никогда, нигде не сказал про Ординатора – «ошибся». Всякая его справка командиру была точной и подробной настолько, насколько таковой вообще