Честно говоря, если отбросить некоторые логические ошибки и романтический пафос, ты действительно поставил несколько интересных вопросов.
Многие, наверное, считают меня таким автоматом, по которому можно ставить часы. (У жителей Кнайпхова даже бытует анекдот, что однажды, когда я не появился в обычное время на Медовом мосту, в городе случился настоящий переполох!)
Но и у меня есть своя маленькая тайна и, возможно, ты единственный, кто об этом узнает. Бывают вечера (обычно это происходит в апреле), когда я не могу сосредочиться ни на чем, когда чувства устраивают беспощадный бунт, а мысли разлетаются в стороны, как стая испуганных голубей, и, отчаявшись со всем этим совладать, я выхожу из дома, пересекаю ров через Лебебах, спускаюсь к Альтштадту, пересекаю остров по Кнайпхофской Длинной, в то время как черные облака создают впечатление, будто гигантская махина Домского собора вот-вот упадет на меня. Потом я прохожу по Медовому мосту, жадно вдыхая пахнущий морем воздух, и там на загадочном Ломзе, словно выполняя некий ритуал, я снова и снова дохожу до таинственной улицы Z. Ночной воздух как будто играет тихую мелодию, загадочная мостовая, залитая тусклым лунным светом, уходит куда-то в неизвестность, а я все смотрю и смотрю в эту даль, ругая себя за эдакое безрассудство. (Неужели у старого профессора начинается Marasmus senilis??) И тогда меня посещает безумная мысль: а что, если априорная форма восприятия, заставляющая нас видеть мир выстроенным по ровной эвклидовой выкройке, неожиданно отодвинется в сторону, словно штора, и я увижу мир таким, какой он на самом деле? Порой мне кажется, что улица эта уходит куда-то в другое измерение, туда, где разрешаются все мои антиномии, где «да» сливается с «нет», а чувства наконец-то соединяются с рассудком. Я вспоминаю о милой маме и думаю: где же она теперь? А вдруг правда то, что она говорила, и есть Бог, который является не просто необходимой идеей практического разума, как я убедительно доказал, а живой личностью, которая любит и ждет каждого из нас? И вдруг есть что-то там, в конце этой страшной улицы, за кварталом могил, к которому мы неизбежно приближаемся? В такие моменты я снова чувствую себя ребенком и начинаю даже сомневаться в незыблемости своего математически выверенного здания. Вдруг мы и в самом деле, можем узнать что-то о мире, находящемся по ту сторону опыта наших чувств?
Ты прав. Наверное, я и впрямь поддаюсь твоему влиянию. Но все-таки…»
На этом этот любопытнейший документ обрывается. Я не буду делать никаких утверждений о его подлинности. Специалисты возможно моментально могли бы доказать, что подобная переписка между Кантом и Гофманом не могла состояться, да и стиль их весьма необычен для знаменитых писателей. Но все-таки, поддавшись романтическому настроению писем, я порой задумываюсь: а что, если все-таки это имело место быть? В любом случае, даже если найденные