Играла в безик с Николаем и около 11 [часов] легла в постель, потому что очень устала».
Дни тянулись за днями, жаркое лето вступило в свои права, в городе не хватало продуктов, было много солдат и мало порядка. Город страдал от нечистот, отбросов и бешеных собак. Все чаще случались грабежи и погромы, большевики, чувствуя, как сжимается кольцо вокруг столицы Урала, все яростнее и непримиримее боролись с политическими и классовыми противниками, но Павел всего этого почти не замечал, его жизнь за высоким дощатым забором Ипатьевского дома текла в другом измерении.
Весела ли сегодня великая княжна Мария Николаевна? Сколько раз гуляла в саду с сестрами, как чувствует себя Алексей Николаевич? Не украли ли у них провизию? Не обидел ли кто из охраны? О чем шепчутся Авдеев с Мошкиным, какие сплетни гуляют по городу о дальнейшей судьбе Романовых? Анархисты требуют немедленного расстрела царской семьи? А что Советы? Да еще Курносов с того самого раза стал к Павлу как-то неприятно внимателен, теперь, не обернувшись по сторонам, даже поздороваться с кем-то из пленных Павел не решался.
Однажды, лежа жаркой душной ночью у себя в комнатухе, Павел ворочался с боку на бок, размышляя о подслушанных сегодня тревожных известиях. И наконец, не выдержав, разбудил приятеля.
– Вань, а Вань? Спишь, что ли? Ванька? – потряс он за плечо храпящего Скороходова.
– Ну? – рыкнул тот спросонья. – Чего, вставать? Тревога? Чего?
– Тише ты! – шикнул на него Павел. – Я это. Разговор есть.
– Какой разговор? Чего ночью то?
– А когда? Днем у Авдеева? – многозначительно проговорил Павел, и Иван тут же насторожился.
– Слыхал, о чем сегодня Авдеев с Мошкиным шептались? Вроде кто-то семейство похитить хочет и даже письмо им передал. Как думаешь, правда?
– Брехня, – отмахнулся Скороходов. – Авдееву всюду заговоры мерещатся. Выслужиться хочет перед Советом. Вот и изобретает. Если б чего было, тут бы уже Лукоянов с чекистами дежурил, а не мы с тобой, – лениво заметил Ванька. – Слушай, а я вот что хотел! Вечером еще хотел сказать, да закрутился. – И он, наклонившись к Павлу, поманил его пальцем. – Я тута вчерась слыхал, как поваренок Ленька с поваром Харитоновым разговаривал, что у Марии Николаевны завтрева именины.
– Да ладно? – оживился Павел.
– Да тише ты, – цыкнул на него Иван. – Я вот подумал, а что, если ей пирог именинный принести? А? Обрадуется небось? А то у них, сам знаешь, и последнее отбирают, не с чего им самим пироги печь. Видал, как вчера Петька Суетин с Парамоновым по сундукам царским лазали, а потом с набитыми карманами домой пошли? Натискали чужого добра, сволочи, а Темка Рогозин вчерась мяса кусок внаглую украл.
– Сволочи!
– Вот я и говорю, давай с пирогом?
– Давай, только где ж мы его возьмем?
– А я кондитерскую знаю на Главном проспекте, как по Колобовской вверх идти налево. Я уж и с хозяином договорился. Для кого, конечно, не сказал, а так, вообще. Только с деньжатами у меня неважно. Ну что, скинемся? А? Так я утром сразу и сбегаю.
– Скинемся, – кивнул Павел. – Только ты скажи, чтоб