Письмо жителя Сан-Ремо Альберта Амельо своему отцу Джузеппе, генуэзскому судье, передает то неизгладимое впечатление, которое производило на местных жителей присутствие высокой гостьи: «Мне постоянно кажется, что это сон, когда говорят об императрице всея Руси, а я вижу ее почти каждый день, прогуливающейся по улицам Сан-Ремо. … Она просто отвечает на все приветствия, таким свободным и естественным образом, как будто находится в своей… оранжерее… Она делает все возможное, чтобы на зиму уехать из России, всегда предпочитая Италию, язык которой она хорошо знает… Ей нравится этот климат, и она постоянно в движении»[186].
Письма писателя А. К. Толстого, состоявшего в дружеских отношениях с царской семьей, передают подробности, свидетельствующие о существенной разнице между эмоционально-душевным состоянием императрицы в Сан-Ремо и ее петербургским «холодным» настроением. Так, в письме от 21 января читаем: «Императрица кажется здорова на вид. … Вчера играли в шараду в костюмах… Очень было хорошо!».
В письме от 24 января автор пишет: «Вчера читал Попова… Мадам М. визжала, а императрица смеялась до слез»[187].
О том, что императрица осталась довольна своим пребыванием на итальянской Ривьере, свидетельствовал и тот факт, что по возвращении в Ниццу после своего первого посещения Сан-Ремо она опять ездила в этот город несколько раз в том же году, а в знак своей признательности мэру и населению городу Мария Александровна подарила набережной, созданной в 1867–1871 гг., сто пальм, остающихся и по сей день украшением Corso Imperatrice. Эта набережная была названа так в честь русской императрицы по решению городской администрации от 6 марта 1875 г.[188].
Последняя поездка для лечения была предпринята в Канны. Когда императрица вернулась оттуда, все были поражены, как плохо она выглядит[189]. Канны стали последним городом, который посещали обе супруги Александра II – официальная и морганатическая. Здесь две неординарные женщины пытались найти покой и отдых.
В 1866 г. император окончательно отвернулся от тяжелобольной императрицы, увлекшись 19-летней Екатериной Долгорукой из рода Рюриковичей. Семья Долгоруких, обескураженная частыми свиданиями девушки с императором, решила отправить ее в 1867 г. к жене ее брата Михаила в Неаполь[190]. Маркиза, как опытная в «любовных делах» неаполитанка, сделала все, чтобы не скомпрометировать