Клыч поднял руку, затыкая Седьмую. Да-да, так и надо. Майор майором, но против вожака переть тяжело. Даже если вожак – из чужой стаи, подранный, со сломанными клыками и в окружении целой своры молодняка, готового его разодрать. Хрен вам, военные, просто так не сожрете.
– Но, повторюсь, милая военная, есть именно но. Григорич жуть как дорожит своими дочками-внучками. Тяжелая судьба у человека, семь баб под одной его хлебосольной крышей. И всего один зять, остальных его террариум схавал и не подавился. Да-да, сбежали мужики. Даже сейчас такое случается.
– У него ход к той рощице? – Седьмая понимающе кивнула.
– Ага. Подозреваю, что так и есть. Практически уверен. Так вот, военные. Вы со мной подъедете, но внутрь не пойдете. А сбегать мне не с руки. У меня к парнишке, за которым вы гонитесь, должок. А с вами, сдается мне, поймать его выйдет куда проще.
Седьмая почесала щеку через маску. Снова кивнула. И что в ней нашла эта самая майор? Знай себе, как корова, башкой мотает и мотает. Клыч про себя даже огорчился. Ну, не любил он просто исполнителей. Никакой инициативы, никакой красоты в работе. Что за люди?
– Ну и хорошо. Поехали, чего сиськи мять? Тьфу ты, военная, не обижайся. А имена у вас есть?
– Для тебя – нет. Есть номера. Когда кто-то погибает, номер по уменьшению переходит к следующему бойцу.
– А ты до драки какая была?
– Седьмая. Пересчет производится на… Закрой рот.
«Выдра» дернулась вперед, мягко и устойчиво. Нравился Клычу этот аппарат. Ему бы пару-тройку таких, ох, и развернулся бы… Только «бы» мешает.
Движок у броневика оказался хоть куда. Когда машина лихо подкатила к домишкам, Клыч прекрасно слышал лай, поднявшийся за заборами. Пара поездок на найденной и восстановленной технике запомнились жутким ревом пополам с треском. А тут на те, вот, фырчит, пару раз кашлянуло – и все. Чух-чух – и никаких гвоздей.
Вот ведь… ему для своей банды как только порох со свинцом искать не приходилось. Даже сами делали, было дело, порох-то… пока не взлетел сарай с обоими мастерами. А эти? Арсенал на каждом, машина как новая… несправедливость вселенская, одно слово. Григорич, пес старый, за магазин «пятерки» удавится, как увидит, что заводские патроны… М-да.
Остановились поодаль, спрятавшись за дождем и несколькими неубранными копнами. Клыч спрыгнул, чуть не оскользнувшись на совершенно сырой соломе. Выпрямился и потопал вперед. Ничего, все еще будет, он не гордый, когда надо. Постучал, бухая кулаком в сталь двери, утопленной в кирпичи.
– Кого там несет? – голос у хозяина благообразием не отличался, порой срываясь «петухом». – Картечью в хавальник не хочется?
– Ты