Мы с Никитой пришли навестить Пашу в больнице, куда его положили с черепно-мозговой травмой, но нам пришлось подождать – в палату не пускают больше двух посетителей.
Он широко улыбается нам с больничной койки в дальнем конце палаты, той, что у окна. Мы плюхаемся на свободную кровать рядом, Никита со знанием дела принимается рассовывать по ящикам тумбочки гостинцы.
Безумно хочется поприветствовать Пашу как-то иначе, чем просто «Привет!», но я не уверена, что готова потом каждый день терпеть шуточки Никиты.
Так что просто молчу и улыбаюсь, слушая, как он отвечает на вопросы товарища.
– Просто сотрясение, синяков на мозге нет, так что через неделю должны выписать, – беззаботно вещает Паша. – Вы там как? Марина успокоилась? Что менты сказали? У Риты сильная истерика?
Мы с Никитой переглядываемся и по очереди принимаемся рассказывать. Сегодня кафе было закрыто, мы весь день общались с полицией. К счастью, у нас остался тот самый пистолет, что Паша забрал у одного из грабителей, ценная улика. Рита держалась молодцом – лишь раз за день я заметила у неё следы слёз на лице, когда она выходила из туалета. А вот у Марины выдержка оказалась слабая. Рита дала ей отгул на три дня.
– Твоя мама меня сейчас в коридоре расцеловала, – гордо говорит Никита.
– Да, – Паша улыбается, но отводит глаза. – Спасибо большое, друг. Всю жизнь у тебя в долгу.
– Да брось, – отмахивается повар, но мне видно, как ему приятно. – Лады, Паш, мы пошли. Не болей.
Он поднимается, глядя на меня.
– Ты иди, я ещё минут пять посижу, – решаюсь. – Мне всё равно в другую сторону.
– А, ну окей, – Никита ухмыляется, и в его глазах появляется озорная искорка понимания, а у меня – недоброе предчувствие. – Бывайте!
– Спасибо, что зашёл, – машет ему Паша.
Дверь закрывается.
– Тебе надо было в полицейские идти, – говорю, не зная с чего начать.
– А тебе – в экстрасенсы, – парирует он.
Мы смотрим друг на друга. Атмосфера не такая романтическая, как ожидалось.
– Ты умеешь стрелять! – поднимаю брови. – Откуда?
– Отчим научил. А ты, – он, наоборот, хмурится. – Часто у тебя случаются «нехорошие предчувствия»?
– Три раза только бывало, – отвечаю честно.
– Чёрт с ним, – он откидывается на подушки и снова улыбается. – Испугалась?
– Ну, как сказать. Если честно, не совсем поняла, что вообще происходит.
– Точно, у тебя же более важное дело было – вспомнить, как та шапка называется.
– Балаклава. Теперь никогда не забуду.
Мы смеёмся. Потом я отвожу глаза и тихо признаюсь:
– Вообще-то, очень сильно испугалась. Как увидела,