– Оставь религию. Ты отдашь мне свой архив, – бой продолжается.
Янка встал на ноги. Ему так нужен этот компромат на него и его партии. Все заводы, земли, дома, которые они продали. Все принятые за деньги законы и льготы.
– С чего бы вдруг? – мой шаг назад.
Трюку под названием пафос я научился у Янки. Если не знаешь, как показать силу, скажи какую-нибудь фразу величественно и пафосно.
– У меня нет одной твоей слабости, семьянин, – Плоциков выпад.
Жена и дочь. Как, я же их спрятал! Специально ушел из семьи, чтобы они не пострадали.
– Нет! Ты их не тронешь, – несколько шагов назад.
Попятился как мальчишка.
– Почему же? Они о тебе забыли, а ты их нет, – его укол.
– Ты их не тронешь. И архив ты не получишь, – время повысить ставки.
Есть план «Б». Сыграю на его гордыне.
– Ты не прав. Ой, как не прав. Я сначала буду долго их пытать. Первой же… а хотя первой дочь. Потом выпытаю всё, что мне нужно из тебя. В конце скормлю вас свиньям, – угрозы неожиданно.
Не его стиль. Да и тем более они на Сицилии. Друзья друзей их защитят.
– Хорошо. Я предлагаю дуэль. Победишь – я на последнем издыхании скажу, где архив. Проиграешь – я уйду целым и невредимым.
Последний шанс. Да и тот небольшой, Плоцик прекрасный дуэлянт. Ни от одной дуэли Плоцик ещё не отказывался.
– Будь по-твоему. Мне всё равно, как быстро ты умрешь, – махнув рукой, он приказал выдать нам пистолеты.
Двое показались из тени. Неудивительно, хотя я помню, как я их дрессировал. Мы с ним ещё смеялись, будто они будут его SA. Теперь они его SS. Нам выдали пистолеты.
Мы встали и повернулись друг к другу лицом. Поклон. Но в тот момент, когда пистолеты были выставлены, секунды стали вечностью. Друзьями мы стояли так не раз. Патроны были холостые, мы были молодые, партия была сильна. И вдруг раздались два выстрела. Никто ещё ничего не понимал. Вдруг Плоцик рухнул на пол. В его глазах было непонимание.
– Ну что, понял, что я сильней тебя? – плохо, конечно, но это были эмоции. Со дня нашего знакомства.
– Нет, не понял, – голос был откуда-то издалека.
За ним последовал выстрел. Заболело в спине. Я упал на четвереньки, и сразу же меня ударили в бок, так что я лег на спину.
Этому я не мог поверить – он стоял передо мной. Он жив. Плоцик жив. Это был его фокус. Я убил его актёра. Подстава. Нет.
– Знаешь, а я всегда думал, что ты умнее. Обычный фокус, а ты купился. Сначала умрёшь ты, потом твоя семья и мои враги. Архиву убийцы никто не поверит. Тебя найдут с трупом невинного и запиской с рассказом о делах семьи, под защитой которой твоя семья. Omerta нарушена, они умрут. А ты прощай, – он наставил на меня парабеллум.
Теперь – это он, надменный, властолюбивый и любящий всё немецкое. Это тот человек, которого я называл другом.
Из-за боли я не мог даже попросить пощады. Поднять руку – всё, что я мог сделать. Он же, недолго думая, выстрелил. Грохот и боль в голове. Далее был лишь только мрак.
Гордеенко