Рыжих Никита Анатольевич
«Идущий покоряет вновь дорогу…»
Идущий покоряет вновь дорогу,
Горят сердца, стихает болтовня,
Лишь листья повторяют, как эклогу:
«Сожги скорей, пожалуйста, меня…»
Пусть кем-то покоряются вершины,
Пусть кто-то жив, молитвою звеня,
Но бедные земные георгины
Лепечут лишь: «Не забывай меня…»
«Чего сходить с ума, глазной хрусталик?..»
Чего сходить с ума, глазной хрусталик?
Ты видишь ли, скажи, глазное дно?
Куда плывёшь, просторный мысли ялик? —
Рекъявик, как и Сидней, далеко.
Чего сходить с ума, товарищ строгий?
Куда течешь? По ком звучит набат?
Чу! Птичка упивается в остроге,
Вдыхая той свободы аромат,
Который мы не чуем и не знаем…
Спокойствие, товарищ пионер.
Ты помнишь: город наш прозвали раем,
Тебя в нем называли «Гулливер»?..
«До встречи там, где нету ложных уз…»
До встречи там, где нету ложных уз,
Где прячутся жуки в большие грядки
И чей-то мелкий первенец-бутуз
Бежит навстречу ветру без оглядки,
Где шляются по улицам коты,
Глотая чистый и прозрачный воздух.
До встречи там, где нету темноты,
Где твой прозрачный дух встречает мой дух…
«Растение растет. Его цветенье…»
Растение растет. Его цветенье
Похоже на расцвет младой зари.
Животное живет, и дуновенье
Ветров его зовет в монастыри.
Но звери-то не молятся, а сутки
Блуждают напролет, и стаи птиц,
Наверное, плюют на предрассудки,
Но в час суда роптают, падши ниц…
«Добрый вечер, мечты-исполины…»
Добрый вечер, мечты-исполины.
Вы такая нещадная рать!
Так приятно на вас наступать —
Вы на то и мечты, исполины…
Добрый вечер, угасшее пламя.
Проживи от зари до зари
И к рассвету опять не умри —
Так попробуй, угасшее пламя…
Добрый вечер, уснувшее утро.
Добрый вечер, наполненный день —
Знай, веками природная сень
Возрождается в светлое утро…
«Ты меня рисовала краской…»
Ты меня рисовала краской
На зеленой как в гражданскую войну каске дерева
По-тихоньку спустилась по позвоночнику ствола
Где живут букашки грибы и бактерии
А вместе с ними
Атомы ньютоны молекулы
И прочие циркулирующие частички
Вниз чтобы добраться до корней
Корни дубов как известно впиваются в синее птичье небо
Вплетаются в бесконечность
Но кто тебе сказал что я дуб
«На дальних рубежах ликует день…»
На дальних рубежах ликует день,
но птичья неотесанная стая
уже летит, все крылья набекрень,
туда, где плачет солнце, угасая…
На дальних рубежах густая ночь,
и тьма летит в пространства эпицентр.
Как жалко, что ее не превозмочь,
не одолеть бэкспейсом или энтер1.
Эмигрантская лира
Прости меня, Преступник, я не смог
ступить в твой дом, просторный, грязный, пыльный.
Беру билет – плыву подальше, в Сидней
(Жаль, застилают путь туман и смог),
меня там встретят медленно, пассивно
и спросят, мол, зачем же ты приплыл?
«Тебе умерить надо – всхлипнут – пыл»,
уложат спать на коврике в гостиной,
расспросят, как там жизнь в краю лгунов,
рабов, бойцов, притворщиков, юнцов,
не знающих о власти капитала,
воскликнут: «Боль вас, видно, потрепала!»
и плюнут в рожу мне (что за народ?)…
Прости меня, Преступник, я – урод.
«русский