Учение Храма. Часть 1. Коллектив авторов

зыбью и волной в своем путешествии через миры и системы миров. Пройдя через все царства Огня, Земли, Воды и Воздуха, она в конце концов вернулась к своей отправной точке уже в виде солнц, освещающих необъятные просторы Космоса, в виде тех чудесных ратей, что сами по себе обладают мощью творения и поддержания Вселенной. И теперь уже по их безмолвному творящему Слову бесчисленные мириады душ отправляются в такое же жизненное путешествие, из которого они сами вернулись много-много веков назад. Если бы человеческое око могло видеть лучистую энергию объединенного сияния такого сонма ангельских существ, то при таком зрелище ваш мозг лишился бы равновесия.

      Сравнив созвездие звезд с единой семьей объединенного человечества Земли, а эти лучезарные солнца с советом объединенных вождей и водителей народов, мы получим всего лишь слабое представление относительно их места на шкале творения. Тем не менее и вам уготована такая же великая судьба, стоит только захотеть. Чего стоят все человеческие устремления в сравнении с такой реальностью? И может ли какая-то жертва оказаться слишком великой ради такого достижения? Неужели в жизни нет ничего более достойного и лучшего, нежели то состояние подонков, которое устраивает столь многих, если ко всему, что Я образно нарисовал, прибавить еще Знание, Мудрость и Могущество Богов, заключенные в этих светилах?

      Доколе, о Боже! Наставление 32

      «Пожалейте меня, все проходящие этот путь!» – срывается с побелевших губ, как печальный рефрен, исторгнутый из утратившего надежду, отчаявшегося сердца каждого продвинувшегося ученика, обгоняющего своих собратьев.

      Он должен был научиться отдавать из наполненной до краев чаши сострадания всем нуждающимся, отказывая себе даже в глотке из нее и оставаясь безутешным, разве только кто-то другой, идущий по тому же пути, интуитивно не почувствует его нужду и не поддержит его.

      Он прошел первые врата Великой Белой Ложи, перед которыми стоял когда-то с изголодавшейся душою и опустошенным умом, страстно искавшими чего-то «достойного любви» и «достойного служения». Он был готов встретить, не дрогнув, этот каменный сфинкс тайны – закон самоотречения – к какому бы пути в религии или науке ни обращался, но до тех пор, пока жизнь не подвигла его к принятию той истины, что вне себя самого помощи не найти, все, что было смертного в его собственной природе, взывало о сочувствии и понимании.