Панютин помолчал, оглянувшись на Женю.
– Извините меня, баронесса. Но у военных свои правила.
– Почему, Петр Сергеевич, судьба посылает вас в скорбную минуту к тем, кого я люблю? – почти ненавидя полковника, проговорила Эльза.
– Все будет хорошо, Эльза Львовна. Я привез разрешение, увезти Женю в имение, чтобы продолжить его лечение. Доктор говорит, что ранение не тяжелое. Он поправится, и довольно скоро. А теперь, если вы не возражаете, разрешите мне откланяться.
Эльза приняла бумаги, и зло следила, как Панютин уходит.
– Солдафон! Фельдфебель со шпицрутенами! – прошипела баронесса.
А тем временем Павел Мелецкий, получив отпуск, спешил в имение к матушке. Перед своим отъездом он зашел к своему знатному родственнику тайному советнику и весьма влиятельному лицу Нелединскому – Мелецкому. Впрочем, это посещение было ему в тягость. Дядя Жорж, как называл его сам Паша, отчитал его за скандал на балу, за не позволительное поведение, не принимая во внимание никакие доводы. Он хотел помочь переводу Павла на фронт, но передумал.
Но вот, наконец, и свобода. Ею повеяло по дороге домой, когда показались пять дубов на холме, и пастухи, стерегущие там господское стадо. Все стало на свое место, будто и не было по иному, словно вечность застыла каплями свежести на стеблях трав. Скрип колес брички терялся в дали. Жаворонка глас говорил о начале лета, о жизни, о возможности полета.
Любимый дом встретил Пашу поклонами отцветших яблонь и груш, лаем борзой и песнями дворовых с кухни. На веранду выбежала девочка подросток, лет двенадцати.
– Молодой барин! – воскликнула девочка, перестав подпевать.– Пелагея Павловна! Барыня! сынок ваш приехал.
Барыня вышла как всегда, не спеша с достоинством высокородной когда-то очень красивой пятидесяти пяти летней женщины.
– Матушка! – Павел пал перед ней на колено, и целовал руки, пахнущие розовым маслом.
– Явился. Почто не отписал, что будешь?
– Хотелось сделать тебе сюрприз.
– Внезапность, друг мой, хороша на войне, а не дома. Полно встань. Дунька! Поставь ещё один прибор.
Павел сел в любимое, плетеное кресло, к нему подбежал вислоухий щенок, и уткнулся
в сапог.
– Раз ты приехал, – продолжала Пелагея Павловна, поедешь со мной в гости. Княгиня Ачинская Таисия Прохоровна приглашает нас в гости к своей куме на недельку, другую пожить. Может, оженю тебя непокорного.
– За что, маменька?
– Нелединский мне все отписал, все в великих подробностях. На девиц младых не глядишь, на женщину старше себе заглядываешься.
Взгляд матери стал суров и неумолим.
– И ты знаешь, кто она? – нерешительно поинтересовался Паша.
– Да. У неё самой сын взрослый. Да кстати, насколько мне известно, приглашена и княжна Юлия Алаповская. И я настаиваю. Слышишь. Настаиваю на том, чтобы ты был предельно любезен с ней.
– Как угодно,– Павел понимал, что спорить бесполезно.
– Да мне угодно,– Пелагея