В лучи света от круглых фар автомобиля, тарахтящего своим дизельным двигателем, попадал небольшой участок земли, на котором, по прямоугольным черным пятнам на рифленом белом снегу, можно было легко угадать несколько свежевырытых могил. Перед могилами стояли красные гробы с открытыми крышками. Возле гробов топтались крепкие мужские спины в коротких темных дубленках и кожанках. Среди собравшихся был еще один человек. Он был одет в длинные черные одежды широкого кроя, а на его голове сидела домиком маленькая квадратная шапочка. Этот человек, постоянно, то исчезал в темноту, то снова маятником возвращался из нее обратно в свет, то и дело размахивая дымящимся кадилом на длинных цепях.
Один за одним гробы на веревках опустили в землю. Темные мужские силуэты по очереди стали пересекать зону света, и затем скрываться в темноте, добавляя, в ровную симфонию тихо тарахтящего неподалеку автомобиля, новый звук. Звук разбивающегося о дерево мерзлого грунта.
Когда все тени окончательно перекочевали в темноту, гробовщики принялись лопатами засыпать могилы.
– Ну, что, братва, помянем, – сказал чей-то хриплый голос, и открыл багажник у припаркованной возле дороги машины. Салон джипа тотчас же озарился неярким желтым светом. После недолгой паузы из все той же темноты донесся еще один хриплый голос:
– А я Сахиба еще по спорту помню, вместе тренировались одно время. В 90-м он приехал из Литвы, искал под кого встать, чтобы заняться бизнесом. Увидел, что настоящего лидера в городе нет, ну и начал крутить сам, потом с Ханом и вот с Крюком связался.
– Сахиб – толковый парень был, но и как все мы, не без недостатков, – сказал бандит Крюк из все той же темноты, – Вместе на «семерке» с ним немного чалились, там и сошлись. Жаль терять таких людей, но никто тут не застрахован.
После этих слов я почему-то отошел от машины, но вместо того, чтобы дальше отправиться по кладбищенской дороге вниз, подошел к краю одной из могил, и облокотившись на алюминиевые санки, заглянул в вырытую яму. Из-за моей спины по-прежнему доносились голоса:
– Характер у Сахиба всегда был будь здоров, а вот мозги не очень хорошо варили, – продолжил свой рассказ бандит Крюк, – Спортсмен ты, или нет, неважно. Как ты не окрашивайся, хочешь жить круто, надо и жизнью круто рисковать. Я так это еще после первого срока понял. Взял «ствол» – и гоняй хоть кого, хоть борцов, хоть боксеров. Раньше, когда со «стволом» еще никто не работал, так брали с собой на разборки по двадцать человек, а я бывало иногда прямо с бабой со своей подъезжал, молодая была, всё до балды. Расстегну куртку, руку положу на «Макар», восемь патронов в обойме, один в стволе, палец на спусковом крючке. Демонстративно курком щёлкну, и все, спортсмены начинают петь хором. Вот так…
В воздухе повисла пауза, затем кто-то, голосом незамысловатого философа недоучки, опять вступил в разговор:
– Сахиб, Хан и Карло – были воины, настоящие самураи. В военное время такие обычно становятся героями. В мирное – преступниками. Такие как мы, к спокойной жизни не приспособлены. Мы – хищники. А вокруг – копытные, но и хищникам иногда…
Возможно, что таинственный философ поведал этому миру что-нибудь еще, но его речь нарушил детский крик разрубивший, как топором, кладбищенскую атмосферу:
– В сторону!!! Расступись!!!
Я обернулся и увидел, как бандиты бросились в рассыпную. Через прожекторы света от фар машины промелькнул несущийся на санках по дороге детский силуэт.
– Расступись!!! В сторону!!! Зашибу!!! – орал во всю мочь мальчик, пытавшийся подобно ковбою, оседлать свои непослушные санки.
Я почувствовал, как на спине сомкнулись пальцы чьей-то крепкой руки, которая взяла меня сзади за шиворот пальто, с нашитым на кармане кожаным грибом, и резко оторвав от земли, потащила в сторону машины.
Через минуту этот таинственный «кто-то» уже вращал меня в лучах автомобильных фар то в право, то в лево, словно я был пиджак на вешалке. В итоге я потерял самообладание, выпустил из рук алюминиевые санки, и те послушно воткнулись в снег своими острыми полозьями.
2. МЕДВЕДЬ И УСПЕВАЕМОСТЬ
Еще школьником, я точно знал, точно, что любой ценой хочу преуспеть в этой жизни. Осознание моего желания выпало на 90-е годы двадцатого века, на период, когда привитые с яслей идеалы из потрепанных подшивок газет «Пионерская Правда» и журналов «Костер», вдруг, перекочевали из пыльной школьной библиотеки нашего забытого на окраине страны приграничного поселка, в не менее пыльный, и не менее школьный подвал, ознаменовав этим фактом начало новой эпохи.
На смену всемогущему «Госкомиздату» не пришло ровным счетом ничего более духовного, чем ломкие жвачки «Турбо» и синтетические спортивные костюмы «Монтана», которыми теперь торговали в бывшем ленинском уголке на первом этаже нашей сельской школы.
В те далекие годы, я совсем даже не мечтал, уподобится