Желая закрепиться на берегах Невы, шведы в качестве причины называли стремление принести свет истинной веры местному населению. При этом полностью игнорировался тот факт, что не только русские обитатели этих мест, но и представители води, ижоры, вепсов уже достаточно давно были крещены по православному образцу.
Справиться с врагами собственными силами у новгородцев не вышло. Их войска вынуждены были с большими потерями уйти от Ландскроны. Приходилось надеяться на помощь великого князя, и Андрей Александрович в данном случае не подвёл. В мае 1301 года он объединил новгородское ополчение с собственными войсками осадил шведские укрепления и взял их приступом. Летописец так кратко подвёл итоги этого похода: «град взят бысть, овых избиша и иссекоша, а иных извязаше и поведоша с города, а град запалиша и разгребоша».
Характерно, что новгородцы не попытались использовать построенную шведами крепость для собственных нужд. Это было характерно для новгородской политики. Считалось, что имеющиеся на берегах Невы и Балтики укрепления, даже если там и будут находиться новгородские гарнизоны, слишком легко будет захватить и использовать уже против Новгорода. Изменения в данной области, то есть переход от того, чтобы не дать никому закрепится в устье Невы к строительству там собственных фортификационных сооружений будет осуществлён только во времена правления Юрия.
Новое обострение отношений между князьями в 1302, как это часто случалось, оказалось связанным с кончиной одного из них, что практически всегда приводило к перераспределению столов и соответствующих претензиях и конфликтах. Ситуация в данном случае осложнялась ещё тем, что умерший Иван Дмитриевич переяславский был бездетен. По нормам того времени его княжество становилось выморочным, и должно было быть присоединено к великокняжескому уделу, то есть распоряжаться им должен был Андрей Александрович.
Однако подобное развитие событий явно не устроило Даниила. Очевидно у него были основания для того, чтобы противиться притязаниям великого князя, ведь согласно летописи, пред смертью Иван Дмитриевич «благослови въ свое мѣсто Данила Московскаго въ Переяславли княжити; того бо любляше паче инѣхъ». Оставить подобное завещание князь был вполне вправе. Другое дело, что упоминание о таком распоряжении можно найти в московском летописании, а вот в тверском оно отсутствует. То есть вопрос о том, существовал ли действительно некий документ, духовная грамота князя Ивана – остаётся открытым.
При этом само по себе подобное решение переяславского князя нельзя назвать чем-то