– Слушай, Миш, я не смогу, наверно, – промямлил я. Вот, блин, натура, не могу собраться никак и сказать четко и ясно. Все с мыслями собираюсь и плююсь словами, как кусочками жеваной бумаги.
– Ты что, охренел? – с пол-оборота завелся он и, если честно, я его вполне понимал.
– Обстоятельства у меня. Извини, – я хоть и мямлил, но стоял на своем твердо.
Мишка продолжал ругаться и грозить мне всеми смертными карами. Но я знал его, и понимал, что когда-то он отойдет и снова позвонит. Пока же Мишка обещал мне удалить мой телефон навсегда и, наконец, отключился.
Я немного постоял перед входом в людское месиво рынка, попереживал Мишкин наезд (все же успокоиться сразу не удалось, вот не люблю я всякие конфликты) и пошел покупать картошку. Через пять минут с большим пакетом я выбрался наружу и побрел назад. Дорога домой уже не казалась мне такой легкой, воздух был уже менее чистым, а машины мелькали по улице с неприятным мельтешением. И снег под ногами, скорее, раздражал, чем радовал. Я шел, съежившись, и спрятав голову в плечи. Требовались положительные эмоции, и я начал думать о вечернем свидании. В половинчатом настроении я добрел до двора. Навстречу мне из калитки выскочил какой-то парень. Я даже отшатнулся, так стремительно он выходил. Но парень (или мужчина, хотя какая в сущности, разница) притормозил.
– Борис, привет!
– Привет, – я поднял голову.
Передо мной стоял Славка Гонцов. Я узнал его сразу, хотя он прилично изменился. Очки в темной оправе, светлые волосы, не спрятанные под шапку, синяя куртка с какой-то эмблемой. Взгляд у него, конечно, изменился, такой целеустремленный стал.
– Узнал? – улыбнулся Славка.
– Ага. Гонцов.
– Ну, да. Хотя зачем так официально?
Во, у него даже акцент какой-то появился. Хоть и говорит вполне нормально, на обычном русском языке, но как-то неуловимо не так.
– А как с вами, с американцами? Только официально. Как Лавров с Керри, – попытался пошутить я.
– Но мы-то не дипломаты.
– Значит, у нас народная дипломатия.
– Все шутишь.… Расскажи, как жизнь. Сто лет не виделись.
– Ага. Целая жизнь, только у каждого своя.
– Какой-то ты, Борис, агрессивный стал, – грустно сказал Слава.
– А тебя это что, расстраивает?
– Ну да, наверно… в какой-то степени.
– Да ну, забей, все нормально.
– Мне родители про многих рассказывали, что знают. Про тебя тоже.
– А что про меня? Я про свою жизнь особо не распространяюсь.
– Мама твоя что-то говорила.
Ага, вот кто про мою тайную жизнь вести разносит… Будем иметь в виду.
– Ладно, как там в Америке?
– По-разному. Динамично. Но, в общем, неплохо, если работаешь. Ты знаешь, в Москве тоже работают, но там многие только работают, а в Америке…
– Ладно, Славик, – мне не хотелось