Агата никак не могла оправиться после родов. Ее била лихорадка и тошнило, она потеряла сон и аппетит, но продолжала заботиться о своих детях и муже, которые тщетно пытались ей помочь. Через их дом прошла вереница всех известных врачей Варра. Райман даже приглашал целительниц и ворожей. Но ничего не помогало. Не прожив и месяца после рождения дочери, Агата Устин умерла.
Тем роковым утром первым в ее комнату вошел Ранд, он же и увидел безжизненное тело матери. Он стоял как вкопанный у ее кровати и во все глаза смотрел на ее белое лицо.
– Мам… Мама! – тихо позвал Ранд. Внутри него воцарились ужас и тишина. Он рухнул на колени и прикоснулся пальцами к плечу Агаты. – Нет! Нет, ты не могла! Проснись!
Он закричал, но не вслух. Его крик не мог слышать никто, кроме брата, который был в гостиной. В тот момент Кели утюжил распашонки для сестры, как вдруг в его голове заорало, затрубило, неистово загромыхало: «Она умерла, Кели! Мама умерла!»
Побелев от ужаса, Кели бросился вверх по лестнице. За ним помчался отчим, который в тот момент кормил лежавшую в люльке Леви. Кели распахнул дверь в спальню матери и, потеряв дар речи, упал на колени рядом с братом.
Похороны были на следующий день. Пришли многие знакомые семьи, кроме бабушки Велии, с которой оставили малютку Левери.
Гроб медленно погружали в землю. Приглашенные из Калема служители храма Виты и Алевы – женщина и мужчина – отпевали усопшую. Келемен и Рандольф стояли в стороне. Они оба были в черных плащах, из-за капюшонов не было видно их лиц, а сами братья наблюдали за происходящим исподлобья. По щекам Кели непрерывно текли слезы, которые он не старался сдержать. А лицо Ранда было сухим – его горе затаились в голубых потухших глазах. «Мне больно, Ранд», – прозвучало в его голове. «Мне тоже», – ответил Рандольф.
Возникла горькая тишина, от которой горло сдавливали тиски.
– Что теперь будет с Левери? – тихо, с надрывом спросил Кели. Уже вслух.
– У нее есть отец и мы.
Когда церемония закончилась и все разошлись по домам, Кели и Ранд прямо в костюмах уселись на траву рядом со свежей землей и положили на могильный камень два белых тюльпана. По одному от каждого.
В конце мая им исполнилось шестнадцать. Была суббота. Вечером они оба исхитрились и сбежали чуть раньше обычного. Никто не должен был хватиться их накануне выходного. Рандольф дожидался Келемена на бревенчатом мосту, переброшенном через речку, отделявшую город от верескового поля. Вдали виднелось узкое, вознесенное к небу клинообразной крышей здание мужского монастыря. Братья держали путь на запад от него, поэтому закатное солнце светило им в глаза. Скоро они забрались на невысокий пологий холм, покрытый свежей зеленой травой. За холмом располагались кладбище и маленькая красная часовня, в темноте казавшаяся черной. Свой шестнадцатый день рождения братья встретили вдвоем на этом кладбище.
– Как