Я слышала, что больные с поврежденным рассудком много едят, но не думала, что настолько. Прежде в высшей степени аккуратная, мама теперь ела неопрятно и жадно. Куски пищи валились изо рта, не успев дожевать один кусок, она хватала второй. Она ела – и забывала об этом. Уже через полчаса после обеда она заявляла, что голодна, что я специально морю ее голодом, прячу от нее продукты.
Вот что я действительно прятала, так это ключи, ножи и вилки. Запирать собственную мать в квартире, как зверя, чтобы она не могла выбраться, казалось мне диким, и в самом начале я попробовала не делать этого. Кончилось тем, что она вышла и принялась обходить соседей – квартиру за квартирой. Искала мужа и детей: в тот день ей казалось, что у нее дочки-первоклассницы. С тех пор мама сидела под замком, но я каждый раз тряслась от страха, что она попробует выбраться наружу через балконную дверь.
Хуже всего было то, что я очень быстро стала бояться не за нее, а ее саму. Я мучилась бессонницей, днем ходила как в тумане, а ночью не могла сомкнуть глаз. Страх не давал мне заснуть: кто знает, что в следующую минуту придет в больную мамину голову?
Проводя с матерью каждую свободную минуту, при этом я готова была пойти на что угодно, лишь бы не видеть, во что она превращается на моих глазах. Где-то там, внутри незнакомки со сморщенным, кислым лицом, плаксивым голосом и одутловатыми щеками, наверное, еще жила моя настоящая мамуля, но она ушла слишком далеко и уже не могла ко мне вернуться.
Порой мне казалось, что мама вовсе не больна, а одержима, что внутри нее поселилось злобное чуждое существо – бес или демон. Ася как раз прочла книжку одной современной писательницы на эту тему, и я взяла у нее почитать. Теперь ночами я почти не спала, боясь прокараулить маму, и потому особенно много читала.
В той книге речь шла как раз об одержимости, в итоговой сцене герой схватил одержимую бесом за руки и принялся звать по имени, надеясь вызвать из того темного места, где она оказалась. Сначала на него глядел лишь бес, но потом затерявшаяся во мраке девушка услышала зов, стала бороться за свою душу. В романе все закончилось хорошо, и я – как бы смешно это ни звучало! – решила повторить его опыт. Когда человек доведен до ручки, он еще и не на такое способен.
Призывы мои, как и следовало ожидать, упали в пустоту. Демона, может, и можно перекричать, заставить отпустить жертву, но если человек бесцельно блуждает в руинах собственного мозга, ничего уже не поделаешь.
– Квартиру мою хочешь отнять? – прошипела в ответ мама, и капельки слюны попали мне на щеку. – Выдра! Чертовка! Детей забрала, а теперь меня хочешь прогнать? – И дальше в том же духе.
Через десять дней стало ясно: или я кладу маму в клинику, или скоро тоже начну ходить по соседям, прятаться в шкафах и слать Алле Пугачевой письма с просьбой забрать меня из дому, потому что меня хотят отравить.
Доктор