Острый длинный клинок, что на солнце блеснул.
Баба, что опознала марийца, теперь
Даже охнула: – Господи! Он же с ножом!
– Нож-то я не заметил, – тихонько сказал
Тихомир. – А не то бы, конечно, отнял. –
А мариец продолжил:
– Как старший, я стал
На охоту ходить. Брал и брата с собой.
Но однажды, когда мы с добычей пушной
Возвращались домой, то почуяли дым.
И чем ближе, тем гуще и едче он был.
Испугавшись, что это деревня горит,
Поспешили скорее домой мы. И там
Нас застала беда. Вся деревня в огне,
Всюду трупы лежат мужиков, стариков,
Даже женщин и малых детей. А в живых –
Лишь немногие те, что успели в лесу,
В тёмной чаще укрыться; да пара старух,
Что над мёртвыми выли как волки в лесу.
Мать изрубленной мы возле дома нашли.
А сестры Окалче не могли отыскать.
Но узнали от выживших: то был отряд
От татарского хана; невольниц ему
Набирали в гарем по Ветлужским лесам.
И с другими сестру Окалче увели.
Восемь лет лишь исполнилось ей в том году.
Обезумев, в погоню мы бросились, но
Не смогли их догнать. Кони их унесли.
Если б волками мы обратиться могли,
Что б без устали денно и нощно скакать;
Или соколом быстрым, что в небе стрелой
Может мчаться. Но ноги не скоро несут.
И печальные мы воротились назад.
Долго плакал мой брат. Ему было тогда
Лишь одиннадцать лет. И у нас никого
Не осталось на свете. Когда человек
Потеряет три пальца на правой руке.
То последние два он сильней бережёт.
Вот и брат для меня стал дороже всего;
Всех родней, всех любимей. И я для него
Стал дороже всего. Мы с ним стали тогда
Как один человек, словно сердце одно.
Не успели ещё мы и мать схоронить,
Прибыл князь Кельдибек. Сообщили ему,
Что татарский отряд на деревню напал.
Он на помощь спешил. И в погоню пошёл.
С ним и мы попросились в погоню идти.
Нас на крупы коней посадили тогда.
Мы три дня по следам догоняли отряд.
По дороге узнали: татары ещё
Две деревни пожгли, перебили мужчин
И невольниц забрали. Немногие те,
Кто имели коней и от бойни спаслись,
С нами вместе поехали, чтоб отомстить.
По дороге в селениях вызнали мы,
Что на стругах ушли они вниз по реке.
Но за Шанзой уже мы в излучине их
Всё ж настигли. И там, где поуже река,
Мы вдоль берега встали, да так, что от стрел
Наших быстрых они уж уйти не могли.
Но едва лишь на выстрел они подошли,
Мы увидели их, и никто не посмел
Даже руку поднять, тетиву натянуть,
И пустить хоть стрелу. Мы застыли, дивясь.
Вдоль бортов переполненных стругов стоят
Наши женщины, плачут, на помощь зовут,
Просят,