Через несколько минут он услышал сирены машин, затрещал гравий на подъездной дорожке. Захлопали дверцы, кто-то позвал его по имени. Звуки заняли его голову, и кто-то открыл дверь.
3
Берджинтон, пригород Лондона
Корин было пять лет, когда в доме появился Тимми. Ее мать уехала в роддом, и девочка вместе со своими четырьмя братьями ждала возвращения отца. Войдя в дом, отец сразу отослал приходящую няню и сказал голосом, которого Корин еще никогда у него не слышала:
– Еще не закончилось! Дело плохо, как я посмотрю! Ребята, не приставайте ко мне! Отправляйтесь в сад, а ты, Корин, принеси мне пива. Ох! Проклятые святые Схватки! Если бы ты только знала, как я волнуюсь за твою мать.
Мальчики удрали на улицу. Играть. И смеяться. И делать глупости. Пачкаться, как поросята, и веселиться, а ей оставалось только стоять и слушать, как ругается отец. Он сдвинул кастрюли и сковородки, а она подумала о матери и о святых Схватках.
Корин была единственной девочкой в семье Бентон. Поэтому именно ей следовало остаться в кухне. Корин считала это нормальным, потому что так поступала ее мать. Как нормальным было и то, что у нее становилось больше дел, когда мать, зима за зимой, уезжала в роддом. День за днем отец недобрым словом поминал святые Схватки, умолял святую Боль больше не мучить его супругу и заявлял, что его жена – их мать – просто «святая», когда она переступала порог с новорожденным, спеленатым, словно кровяная колбаса. Детям отец объявлял, что это их рождественский подарок. Старшие кричали, что отец над ними смеется, а Корин думала, что Санта-Клаус не посещает семьи с одиннадцатью детьми. Не потому, что они хуже других, а потому, что в его корзине не хватит места для десяти мальчиков и единственной девочки семьи Бентон. Какой бы вежливой она ни была!
Проходили годы, безысходно похожие друг на друга. Всё такие же хорошие оценки, вечный успех. Десять. Двенадцать. Четырнадцать зажженных свечек. Корин молилась святой Забывчивости, чтобы родители не помнили об этом и позволяли ей ходить в школу. Она обожала учиться и старалась скрыть свой возраст. Она опускала голову, носила объемные пуловеры, заплетала в косы свои длинные волосы. Она не успела оглянуться, как ей исполнилось шестнадцать, и однажды за завтраком отец констатировал, что его хорошенькая маленькая белокурая дочка, которая играла в саду, за одну ночь – он мог бы в этом поклясться! – превратилась в девушку необыкновенной красоты. «Я это вижу. Другие это видят».
Прагматичный отец впал в панику и договорился о работе для нее со своим лучшим другом Тедди, чье кафе гордо возвышалось в конце той улицы, на которой жили Бентоны. Его не тронули уговоры ни директора школы, ни преподавателя испанского, ни самой Корин. Ну и пусть она блестяще знает литературу и математику и у нее способности к иностранным языкам. Все, что говорили ее учителя, не имело никакого значения. Кларк Бентон сдрейфил и думать мог только о деньгах.
С июля, когда занятия в школе