Ние и Вильгельм переглянулись:
– В уплату?
– Да. Забота, внимание. Уход, лекарства. Воздух, вода, еда. Пребывание на корабле.
– …С ума сошел?
Это все дорого, – пожал плечами Юм. – А еще – жизнь. И что вы забрали меня… И я не умер там в помойке. Это все… Очень много стоит. А у меня ничего нет. Ничего. Но я – могу вести корабль на марше. Куда лучше вас, кстати. Давайте я хоть так… Хоть что-то.
– А ты нелегко прощаешь, малыш, – мрачно сказал Ние, сажая его в кресло.
– А? – ничего не понял Юм.
– Ты нам ничего не должен, – помолчав, глубоко вздохнул Ние и погладил его по голове. – Если б ты только помнил… Но лучше… Да, лучше тебе все забыть.
– Я не понимаю тебя, – стало тошно от своего тупоумия. – Понимаю только, что меня уже не стоило спасать, – пожал плечами Юм. – Позвольте же показать, что вы не зря это сделали. Что я могу пригодиться и… Хотя бы воздух отработать.
– Да не должен ты ничего отрабатывать!
– Погоди, Ние, – вмешался Вильгельм. – Пусть. Пусть лучше посидит на марше… Это будет полезно. И не вздумай ничего разъяснять… Ты понял? Пусть лучше… Отрабатывает.
Потом Юму казалось, что именно после этого разговора и после нормального, емкого с точки зрения сложных маневров часа за пультом он начал очень быстро поправляться. Его стали пускать за пульт ежедневно – хоть и ненадолго, но успевал он куда больше, чем Ние и Вильгельм вместе: корректировал их курс, прокладывал трек для автопилота на сутки вперед оптимизировал скоростные переменные… Голова не болела. Работал хорошо, не спеша и потому безошибочно. Ние и Вильгельм были изумлены – но сам-то он помнил, до какой скорости он мог разогнать корабль на марше и как молниеносно летали над пультом его руки до катастрофы. Сейчас все осторожненько, с проверкой – главное, чтобы без единой ошибки. Оживаешь от радости, что умеешь вести корабль, хоть и медленно пока, но все же лучше и быстрее, чем молодой Ние и доктор Вильгельм, которые были пилотами лишь постольку поскольку. И теперь он не из милости переводит воздух, а заслуженно. От него – польза. Юм даже стал улыбаться. Он радовался теперь всему, и даже по утрам в бассейне куда дальше сам мог проплыть и, дрожа терпкой слабой болью и ноя, стали оживать ноги. Обрадованный Вильгельм, однажды заметив, как Юм сосредоточенно пытается шевелить ногами, набросился на него с кучей новых лекарств, с массажем и упражнениями, со специальной едой и приборчиком, который выпускал зеленоватые острые лучики и невыносимо щекотался. И еще он выставил красные сандалики на полку с игрушками, на самое видное место. Юм улыбнулся и сказал:
– Ну ладно, я буду верить, что они мне скоро понадобятся.
Дня через три Юм проснулся и обнаружил, что с него будто бы сняли очень тугие ледяные колготки, так