Сквозь призму времени. Александр Денисенко

научили на занятиях в тире, где стрелял я по обычным мишеням и не мог подумать, что когда-нибудь мне придётся убивать людей, но с другой стороны, я не мог допустить, чтобы детей увезли. Потому-то, поборов страх, я убрал ромашку в нагрудный карман, зарядил винтовку (хотя и не знал, сколько в ней патронов), прицелился и, задержав дыхание, выстрелил. Солдат рухнул на землю.

      – Либо сейчас, либо никогда! – Мои руки уже не дрожали, как перед первым выстрелом.

      Пока я перезаряжал винтовку, немцу удалось добежать до кабины грузовика, и он бы забрался туда, но следующий выстрел его опередил. Солдат припал к открытой двери, застыв, подобно статуе.

      Из кузова послышались плач девочки и мальчишеский голос:

      – Асенька, не бойся, нас спасут!

      Я огляделся по сторонам, убедился, что поблизости больше никого нет, убрал за спину винтовку и пересёк дорогу.

      – Эй, ребята, вылезайте, – шёпотом позвал я.

      Первым из-под коричневого брезента выглянул мальчик, вслед за ним— девочка.

      – Всё кончилось! Только тихо! – попросил я.

      Мальчуган спрыгнул на землю.

      – Ася, давай, теперь ты, – сказал он, когда я протянул руки девочке в красном потрёпанном платьице.

      Ребятишки стояли рядом и смотрели на меня полными слёз глазами, в которых читалась искренняя благодарность. Я старался поблагодарить их за смелость и желание жить, но между нами, казалось, встала прозрачная вековая стена, из-за которой дети меня вовсе не слышали. Вот почему мы лишь прикоснулись друг к другу ладонями и улыбнулись.

      Спустя мгновение я невольно нашёл в кармане галифе сложенный листок бумаги, прочёл написанное на нём и отдал мальчику.

      – Мы победили! – прочёл я по его губам.

      Я вновь обменялся с детьми взглядом.

      Ася и Мишка взялись за руки и, помахав мне на прощание, скрылись за поворотом улицы.

      Пару секунд я продолжал вдыхать воздух военного времени, потом достал ромашку и оторвал лепесток.

      Полки. Антресоль. Зеркало… Всё вернулось на свои места. А я смотрел на собственное отражение в форме и с увядшей ромашкой в руке.

2015—2016

      Публика

      1

      Бумажная птичка «ИЛ-2» бороздила кабинет, разрезая крыльями воздух; лавируя змейкой, она совершила посадку. Нос столкнулся с воротником блузки вошедшей в кабинет Анны Викторовны – классного руководителя девятого «А» класса.

      – Так, замечательно! – Женщина нагнулась, чтобы поднять игрушку. – И кто здесь такой изобретательный, что вместо урока алгебры занялся изготовлением самолётов?

      Класс молчал. Все сидели, притаившись на местах.

      – Если это кто-то из юношей, то он как настоящий мужчина обязан встать и признаться! Ну, а если это – девушка, то ей тем более должно быть стыдно! На уроке должны быть тишина и порядок!

      – Здравствуйте, Анна Викторовна, они не признаются, – сказала