Солдаты начали быстро откапывать раненого. Когда они расчистили снег, их взору открылась страшная картина – руки в крови, лицо представляло собой кровавое месиво. Это был сапёр-штурмовик, через рваный маскхалат была видна кираса.
…Холодно. Почему так холодно? Неужели мы ещё сидим в болоте? Уже двое суток по горло в воде. Когда же наши придут?..
Сознание пришло к Дмитрию, но он ничего не видел. Было темно и холодно. Да, он вспомнил. В болотах на берегу Терека он сидел в гражданскую, когда бандиты загнали их в камыши и двое суток не давали выбраться, отстреливая каждого, кто начинал двигаться. А что сейчас? Бинтуют. Бинтуют голову, шею, руки.
Дмитрий хотел спросить что с ним, но не смог пошевелить губами, попытался сделать какое-либо движение и тут же потерял сознание…
Вновь пришёл в себя. Сколько прошло времени? Голоса. Много голосов. Кто-то стонет. Ему больно. Это, наверное, госпиталь или медсанбат.
Голова гудит, как с хорошего похмелья. Попытка пошевелиться отозвалась острой болью в голове. Стали посещать мысли одна мрачней другой. Приходят из темноты и уходят туда же. Будет ли когда-нибудь свет? Или теперь вечная тьма? Тьма. Тьма…
– … подрыв на мине, большая потеря крови, – говорил явно врач, со знанием дела. – Но ему повезло, серьёзных увечий нет. Вот только с глазами не ясно пока. Кажется, он пришёл в сознание.
Дмитрий приподнял и опустил руку.
– Замечательно! Вы меня слышите?
Дмитрий опять повторил движение рукой.
– Вы находитесь в госпитале, в Москве. Говорить пока не пытайтесь. Всё будет хорошо. Скоро начнём вас готовить к пластической операции. Отдыхайте.
Слова доктора успокоили Дмитрия. Теперь он знал, что с ним. Вот только не понятно было по поводу глаз.
Медленно и нудно потянулись дни. Замотанный бинтами, как кукла, кормят через резиновую трубку, сам себя даже в самом малом не может обслужить.
Дмитрий ощущал себя маленьким беспомощным ребёнком. Вспомнил сестру Федосью. Мать он не помнил, она умерла при его родах. И сложилось же так, что в один день родился он и его племянник. Сестра выкормила и вырастила сына и своего родного брата.
Настал день операции. Дмитрий ждал этого дня с волнением. Одна мысль жгла его сильнее боли – насколько он изуродован. Будет ли он узнаваем?
Операцию делали под общим наркозом. Почувствовав запах эфира, Дмитрий медленно провалился в никуда, растворился телом и сознанием. Очнувшись, первым, что он почувствовал, это своё дыхание. Тут же всю голову пронзила острая боль. Было ощущение, что на голове терновый венец.
– Молодец гвардеец, – услышал голос врача, – всё прошло хорошо. Держись!
Уже шёл 1942 год, Дмитрий Сергеевич всё ещё находился в госпитале. После первой операции по пластике лица были ещё две. И каждый раз врач говорил: «Всё прошло хорошо». А что хорошо, Дмитрий не понимал. Не понимал потому, что после этого следовала очередная операция.