– Так тому и быть! Получи, Казанцев, титул и грамоту на землю.
Так и «началась» деревня Казанцево. Уже позже Екатерина Великая издала указ о создании Орловской губернии, куда вошла и наша родная деревня.
Мама пережила сталинские репрессии – наш папа был арестован по доносу в 37 году, два года она его ждала.
Пережила Великую войну и сберегла детей.
В военном госпитале санитаркой носила на себе раненых. Была награждена медалью, но никогда её не надевала.
Всю жизнь любила только одного мужа и даже не знала, что бывает по-другому. Всегда была на полшага позади папы, но всегда за ним и для него, и всегда делала только так, как он скажет.
До сих пор у меня в памяти мамин голос, как она обращается к отцу: «Алёш, антоновка-то поспела?», «Алёш, я в церкву, скоро вернусь, будем обедать», «Алёш, что завтра-то, за грибами?».
Она свято верила в Бога, но не знала ни одного церковного праздника. Не имела никакого образования: ходила в приходскую школу при церкви, но даже расписаться не могла. Папа же был атеистом, но знал все религиозные праздники наизусть: окончил гимназию, где отдельным предметом был «Закон Божий». «Алёш, сегодня-то что?», «Шур, сегодня Покрова».
Несмотря на это, конфликтов на религиозной почве я не помню. Мама всегда ходила в церковь, всегда крестилась, папа смеялся над ней, однако нас не разрешал крестить и брать в церковь. Помню, как к нам в гости приехала мамина сестра, мне тогда было лет пять – и уговорила маму втайне от папы меня окрестить.
Утром, пока папа был на работе, мы это осуществили и вернулись домой как раз ко времени, когда папа приходил домой обедать. Сидит он за столом, кушает, а я к нему подхожу и хвастаюсь, что мы были с мамой и тётей в таком интересном месте: там много картин и странный запах. Папа спросил маму: «Где это вы были?», а мама с тётей Клашей переглянулись и говорят: «В цирке». Но я продолжаю щебетать, рассказала папе, что меня там искупали и подарили подарок. Он обо всём догадался, но ничего не сказал. Уже когда я подросла, часто гладил меня по голове и говорил: «Валёнок, ты у нас одна крещёная, мама не утерпела всё-таки».
И курьезный случай помню. Однажды мама меня взяла в церковь в Егорьевске на Пасху. Когда батюшка проходил мимо и окроплял куличи и яйца святой водой, капли попали и на меня. Я выскочила вперёд и стала танцевать, напевая: «Дождик, дождик!». Больше мама меня с собой не брала.
В провинциальном деревянном Егорьевске мама дружила со всеми соседями. Хранила платья и украшения в фамильном сундуке и всегда нарядно одевалась, чему и нас с сестрой научила. Вырастила двух дочерей и трёх внучек. Признавала только русскую баню. Научила меня печь свои фирменные плюшки. Кормила семью за большим столом, в самой большой комнате, всегда на белой скатерти. Когда нам с сестрой было трудно, сразу приезжала на подмогу.