На поверхности теодицей – эквилибристика слабоумия и остроумия, напускного благочестия и посконной искренности, а под гримом ущербного пафоса виднеется подлинная цель богооправдания: защищая ниспосланный порядок, люди сознательно, а чаще неосознанно хотят узаконить и облагородить свое неуемное желание пульсировать и размножаться любой ценой, даже под гнетущими переливами дамоклова меча. Богу, бесспорно, ни к чему ни протекции, ни аплодисменты отлученных от бытия марионеток. Адвокаты Вышнего Промысла стараются для себя, они тщатся отшлифовать облик Вседержителя для своекорыстного пользования, с тем чтобы удобный кумир легко помещался в алтарях и источал дозы благословения пропорционально густоте окуривания и громкости хвалебных речитативов.
Никому не нравится признавать себя безвольной деталью таинственного генератора неблагополучия. Инстинкт самосохранения не дремлет, он заглушает неугодные доводы рассудка, а ген радости окрыляет бойких фигурантов «ярмарки тщеславия» на витках коловращения и в «погоне за ветром». Герман Гессе: «Нужно немало ограничений, заземленности, поверхностного идеализма, морали и скудоумия, чтобы сохранить человеческий статус и обеспечить его продолжение». Интенсификации рутины способствуют и древние возбудители инь и ян, которые то собирают в отведенное время камни, то бросаются ими и передают по наследству каменоломни и привои оголтелого энтузиазма. Ярая привязанность к близлежащим данностям и отсутствие дальних горизонтов, неусыпная алчба, насыщающаяся легкодоступным кормом, – это затмившее высь и преисподнюю самодовольство «здесь и сейчас», где нет места мысли о смерти и вообще любой мысли, не обслуживающей пир гормонов и секреций.
Задумавший земной трагифарс доведет его до какого-то нелогичного конца, не вытекающего из перманентной борьбы видов и родов, не лишенной, впрочем, заманчивости. Идиллически настроенные адепты прогресса и жизнелюбы не устают повторять, что не все в мире злокачественно: несмотря на повсеместность цинизма и лицемерия, не иссякают родники мужества, благородства; шедевры искусства причащают к высокому и священному, и даже колыханье пчелы над цветком или хороводы снежинок доставляют отраду. Конечно, нельзя не заметить, что противовесы зла наличествуют, выполняют свою работу и внушают некоторым умам надежду, что добро и красота победят и будут главенствовать на всех континентах. Симпатично оформленные упования на грядущую эру благоденствия можно отнести к жанру утопии. Ценности гуманизма –