Степан, ухмыльнувшись, отошел. Впрочем, и Ляля отдалилась от либералов.
Они оба отошли от них, кто куда, пухлые, темные, похожие на сестру и брата.
Дальше жизнь либералов Степа наблюдал уже со стороны.
Мусин много путешествовал.
Например, он прилетел в Брюссель. Его приняли в штаб-квартире НАТО, милитаристском блестящем сооружении, утопающем в загородных лугах и рощах. Чирикали пташки. Воздух был сладок. По всему периметру территорию НАТО опутывала колючка. В стеклянном пуленепробиваемом стакане Илюша сдал мобильник камуфлированному негру с холодным, презрительным очертанием губ.
Он полдничал в гулкой натовской столовой, где все занимались самообслуживанием. Выбрал фруктовый салат, замещающий алкоголь. Хрустел семечками киви и клубники, вертелся, хмыкал, подмигивал каким-то военным за соседними столиками, диатезно раскрасневшийся.
Он был в горах, на диком западе Украины. Вершина горы представляла собой прямоугольную площадку. Посередине высился двухметровый деревянный крест, обвязанный черными, красными, желтыми и голубыми лентами.
Белый вертолет спикировал у склона последней вершины. Илья поскакал навстречу. Президент Украины двигался вверх, опираясь на палку, стремительный и грубый, как паромщик, который с багром идет против течения. Лицо президента было щербатым, пот едко посверкивал в щербинах. Вокруг – дети, флаги, цветы…
– Привет вам из Москвы! – набравшись духу, выкрикнул Мусин.
Президент остановился и протянул тяжелую лапу. Угрюмо-ласково просипел:
– Надо это отметить!
Подоспели пластиковые стаканчики, забулькала горилка. Илья затравленно озирался. Он не знал, что делать. Он же не пьет!
– Москаль – тоже людина, – громыхнул кто-то.
Илья быстро чокнулся, поднес стаканчик к губам, наклонил, притворяясь, что отпивает. И выскочил из процессии. Президент двигался дальше и выше. Мусин выплеснул. Под ногой метнулась обожженная ящерица. Он поднял камень, схоронил стакан, и накрыл камнем. Раздался звук пластмассового поцелуя.
Он поехал в город Краснокаменск, неподалеку от границы с Монголией, прихватив с собой пяток мальчишек-активистов, блондинку Машу и чемодан, набитый театральным инвентарем.
Зябко и сухо. Пригород. Бескрайняя степь. Длиннющие, уводящие глубоко под степь урановые рудники. Здесь находилась зона. Облучаемая урановой радиацией и продуваемая песочным ветром. В зоне работал на швейной машинке бывший олигарх. Его посадили за то, что он сунулся в политику, подкидывал деньги оппозиции. Теперь он работал на машинке, благообразный мужчина с той горькой интонацией лица, в которой было так много иронии над собой и над судьбой голубого шарика, обреченного однажды замерзнуть и лишиться жизни. Он работал, опустив серые веки. Лишь иногда вскидывался, раздосадованный тем, что швейную машинку опять заело, и глаза его наполнялись жестоким звездным огнем.
Каменный забор. Железные ворота. Деревянные вышки. Изнутри лагеря