Я стоял почти по грудь в воде. Комок злости подкатил к горлу. Не сухарей и печенья, унесенных водой, было мне жаль – река забрала целый блок сигарет. И страх того, что я остался без них, мгновенно парализовал меня и вызвал чувство досады.
Я зашел в избу. В старой, видавшей виды маленькой печке, поддразнивая и как бы подсмеиваясь надо мной, потрескивал огонь. Спустя некоторое время одежда практически высохла, тепло печки согрело меня. И я начал с любопытством рассматривать простой и до мельчайших тонкостей функциональный быт лесного охотничьего домика. Здесь не было места лишнему: десятки баночек, березовых туесков, всевозможных капканов и силков причудливым узором дополняли массивные стены старой избы. Егорыч так же молча колдовал над завариваемым чаем.
Теперь уже мне не хотелось говорить. Ради приличия я выдавил из себя вопрос: «Егорыч, кто построил этот дом?» Усмехнувшись и сверкнув каким-то хитрым взглядом исподлобья, Егорыч ответил: «Староверы». И через секунду добавил: «Сто лет тому назад».
«Чей он?» – «Ничей. Каждый может здесь найти и приют, и тепло, и необходимую одежду, и все то, чтобы выжить в лесу. Лес дает, лес и забирает. Единственное, чего не прощает лес, – когда приходишь к нему с тяжестью на сердце. Сейчас ты пришел в лес с тяжёлым сердцем. В тебе слишком много боли и беспокойства. Тебя переполняет злость. Лес этого не любит и не прощает».
Я тяжело вздохнул и выпалил на едином дыхании все то, что последние полгода волновало меня и не давало покоя. Я больше не мог держать это в себе – обида и раздражение переполняли меня. Я сказал деду Александру, что курю уже больше 10 лет и сейчас горная река забрала единственные сигареты, которые у меня были. И что, как я понял, в данной избе есть все, но нет самого главного для меня – здесь нет ни сигарет, ни табака. И от этого богом забытого уголка до ближайшего деревенского магазина больше 70 км. И после этого он хочет, чтобы я не злился?! Что утром провалилась моя очередная, пятая по счету попытка бросить курить и что я в очередной раз остался один на один с теми шестьюдесятью сигаретами, которые я ежедневно день за днем выкуривал. И пути выхода из этого никотинового кошмара, кроме как в промежутках между приступами кашля начать копать себе могилу, я не вижу.
Егорыч как-то резко обернулся ко мне и сухо сказал: «Могилу, говоришь?» В его глазах блеснул озорной огонек. На секунду мне даже показалось, что в избе стало светлее. «Одевайся, – сухо сказал он. – Ты ехал сюда на охоту, а приобретешь намного больше. И судя по тому, как много боли в твоих словах и как велико твое желание бросить курить, ты заслуживаешь того, чтобы узнать это». «Что узнать?» – переспросил