– Когда я люблю женщину, все остальное в мире для меня не существует.
Он сказал это убежденно, возбуждаясь при мысли о наслаждениях любви, а пока что наслаждаясь вкусным обедом.
Госпожа Форестье прошептала со свойственным ей безучастным видом:
– Ни с чем нельзя сравнить счастье первого пожатия рук, когда одна из них спрашивает: «Вы меня любите?» – а другая отвечает: «Да, я тебя люблю!»
Госпожа де Марель, залпом осушив бокал шампанского, весело сказала, ставя бокал на стол:
– Что касается меня, то я не довольствуюсь платонической любовью.
И все с блестящими глазами принялись сочувственно смеяться.
Форестье растянулся на диване, расставил руки, оперся локтями на подушки и сказал серьезным тоном:
– Ваша откровенность делает вам честь и доказывает, что вы – практичная женщина. Но нельзя ли узнать, каково мнение господина де Мареля на этот счет?
Она медленно пожала плечами с видом бесконечного презрения. Потом сказала отчетливо:
– Господин де Марель на этот счет мнения не имеет. Он… он воздерживается.
Из области возвышенных теорий о нежных чувствах разговор спустился в цветущий сад утонченного цинизма.
Наступил час изящных двусмысленностей слов, приподнимающих покровы, как приподнимают женскую юбку, час искусных обиняков, смелых, слегка замаскированных намеков, бесстыдного лицемерия приличных фраз, таящих в себе нескромные образы – фраз, являющих взору и воображению все то, чего нельзя сказать прямо, и помогающих светским людям создать вокруг себя атмосферу какой-то изысканной и таинственной любви, какое-то нечистое прикосновение волнующих и чувственных, как объятие, мыслей и представлений о всех скрываемых, постыдных и страстно желанных подробностях плотских объятий. Подали жаркое – молодых куропаток, обложенных перепелками, потом зеленый горошек, потом паштет и к нему салат с зубчатыми листьями, словно зеленый мох, наполнявший большой салатник в виде таза. Собеседники ели все это, не замечая вкуса блюд, занятые исключительно своим разговором, погруженные в волны любви.
Женщины отпускали теперь рискованные замечания – госпожа де Марель со свойственной ей смелостью, похожей на вызов, госпожа Форестье с очаровательной сдержанностью, с оттенком стыдливости в тоне, в голосе, в улыбке, во всей манере себя держать, которая только подчеркивала смелые замечания, исходившие из ее уст, а отнюдь не смягчала их.
Форестье, развалившись на подушках, смеялся, пил, ел не переставая и время от времени вставлял такую рискованную и грубую фразу, что женщины, немного шокированные формой ее, а отчасти для приличия, принимали на несколько секунд смущенный вид. Произнеся что-нибудь очень уж неприличное, он прибавлял:
– Отлично, дети мои. Если вы будете продолжать в том же духе, вы наделаете глупостей.
Подали десерт, потом кофе. Ликеры еще более разгорячили и отуманили возбужденное воображение.
Госпожа де Марель выполнила обещание, которое дала, садясь за стол: она