Файфшир выслушал эту речь в потрясенном молчании. Когда сэр Айзек закончил, Коулмен нажал кнопку «пауза», и изображение на экране замерло. Темный силуэт главы Управления по атомной энергетике вырисовывался на фоне мавзолея Ленина – и выглядел сэр Айзек ровно так же, как в жизни, когда я пару раз сталкивался с ним в коридорах здания по Чарльз-Секонд-стрит. Впрочем, помнится, там он выглядел куда веселее, чем усталый, напряженный человек на экране. В сэре Айзеке было не меньше шести футов росту; был он очень полным, с тройным подбородком, на макушке красовалась блестящая лысина, но по бокам головы, закрывая уши, спускались нестриженные кудри. Внешность впечатляющая: что-то среднее между эксцентричным ученым, диккенсовским трактирщиком и огромным плюшевым мишкой. Под распахнутым плащом виднелась клетчатая рубашка, застегнутая на все пуговицы. Сейчас сэру Айзеку было пятьдесят девять лет; женился он поздно, и четверо детей его еще ходили в школу – младшему было всего семь.
Файфшир медленно покачал головой, затем взглянул на меня.
– Безумие какое-то! Он свихнулся или ему промыли мозги… Я же прекрасно его знаю! Черт побери, две недели назад выпивал с ним – и ни о чем подобном и речи не было! Он любит свою работу. И всегда любил. Очень странно все это… Чертовски странно!
– Сэр, взгляните на часы сэра Айзека.
Я кивнул Коулмену: тот снова нажал на паузу, и фигуры на экране задвигались. Камера начала приближаться к правому запястью Квойта, пока его «Ролекс» не заполнил собой весь экран. Мы ясно увидели время на часах: семь часов десять минут. Секундная стрелка двигалась, так что часы не были сломаны.
– Семь десять, – продолжал я, – однако на Красной площади светло и гуляют люди. В это время года в Москве темно и в семь утра, и в семь вечера.
– Москва от нас в трех часовых поясах, – возразил Файфшир, – возможно, там десять тридцать утра. Квойт просто забыл перевести часы, и они показывают английское время.
– Возможно, сэр. Однако взгляните еще вот на это.
Изображение снова сменилось: теперь мы видели ноги сэра Айзека и булыжную мостовую под ними, затем серию увеличенных кадров с ногами других людей на площади.
– Я попросил Кена Уордла и Дика Коулмена повнимательнее изучать запись и посмотреть, не найдется ли здесь чего-то любопытного. Думаю, вы со мной согласитесь: кое-что